Родиной красноречия считается Древняя Греция, хотя ораторское искусство знали в Египте, Ассирии, Вавилоне, Индии. Но именно в античной Греции оно стремительно развивается и впервые появляются систематические работы по его теории. Начало культивирования устного слова было положено софистами, которые, будучи сами выдающимися мастерами красноречия, обучали и других этому искусству. Они основали школы, где за плату каждый желающий мог узнать правила построения речи, надлежащей манеры ее произнесения, эффектной подачи материала. Софисты были риторами - платными учителями философии и ораторского искусства. Они принадлежали к сложившейся в Афинах во второй половине V в. до н.э. школе философов-просветителей, создавших невиданный культ слова и риторики. Софисты мастерски владели всеми формами ораторской речи, законами логики, искусством спора, умением воздействовать на аудиторию. Слово, речь (логос) становится объектом изучения, а риторика -„царицей всех искусств", обучение которой стало высшей степенью античного образования. Софисты постоянно подчеркивали силу слова. Так, древнегреческий ритор Горгий в «Похвале Елене» пишет: „Слово есть великий властелин, который, обладая весьма малым и совершенно незаметным телом, совершает чудеснейшие дела. Ибо оно может и страх нагнать, и печаль уничтожить, и радость вселить, и сострадание пробудить". Такова, по мнению Горгия, сила слова. Но над словом следует постоянно работать, чтобы оно приобрело власть над людьми. Поэтому красноречие требует огромного труда. Протагор прекрасно это разъясняет: „Труд, работа, обучение, воспитание и мудрость образуют венец славы, который сплетается из цветов красноречия и возлагается на голову тем, которые его любят. Труден, правда, язык, но его цветы богаты и всегда новы, и рукоплещут зрители и учителя радуются, когда ученики делают успехи, а глупцы сердятся, - или, может быть, (иногда) они и не сердятся, так как они недостаточно проницательны".
В государстве рабовладельческой демократии создалась особая атмосфера для расцвета красноречия. Оно становится существенным моментом общественной жизни и орудием политической борьбы. Владеть им считалось необходимостью. Постепенно складывалось практическое направление - составление речей для нужд граждан, появлялись высказывания практиков о языке и стиле выступлений, которые послужили затем Платону, Аристотелю и другим теоретикам основой для систематизации, дальнейшего развития и углубления этих суждений, превращения их в теорию.
Платон в диалоге „Федр" перечисляет блестящих ораторов, которых называет „Дедалами речей". Здесь Горгий и Тиссий с их небывалой виртуозностью аргументации, Гиппий с Предиком, умевшие соблюдать меру в речах. Пол с его „музыкой речей", Эвен Паросский с его похвалами в форме порицаний, особенно же Фрасимах Холкедонский, который был известен своими жалобными речами о старости и бедности. Имеется упоминание о небывалом своеобразии речей Крития, хотя говорили, что он „невежда среди философов и философ среди невежд", Протагор же славился своим талантом как произносить обширные речи, так и выражаться кратко.
Такая высокая культура речи в широком понимании этого термина не могла возникнуть сама по себе. Естественно, она стимулировалась теоретическими разысканиями в области ораторского искусства. Ведь софисты уделяли большое внимание не только практике, но и теории красноречия. Протагор считался изобретателем „общих мест"; Горгий стал использовать три самые яркие риторические фигуры: параллелизм (исоколон), антитезу и созвучие окончаний; Фрасимах (современник Горгия) первым, как считают, стал разрабатывать вопросы ораторского ритма; Пол и Ликимий, ученики Горгия, занимались вопросами ораторской лексики. В учении софистов большое внимание уделялось семантике, синонимии (Продик), качествам речи.
Основателем риторического искусства считается Протагор. А. Ф.Лосев пишет, что у Диогена мы находим сообщение о разделении у Протагора всякой речи на четыре части: просьбу, вопрос, ответ и приказание. Другие софисты, которых Диоген не называет, вводили разделение речи на семь частей: повествование, вопрос, ответ, приказание, выражение желания, просьбу и призыв. Среди сочинений Протагора называют: „Искусство спорить", „О борьбе", „О науках", „Повелительное слово", „Прения". Как видим, разрабатываются отдельные аспекты речи. Но самым главным представителем софистической риторики считают Горгия.
А. Ф. Лосев ссылается на Филострата, который отметил, что Горгий сделал очень много: „Он первый ввел в тот вид образования, который готовит ораторов, [специальное обучение] способности и искусству говорить и первый стал употреблять тропы, метафоры, аллегории, превратное соединение слов, применение слов в несобственном смысле, инверсии, вторичные удвоения, повторения...".
Классика занимает в античной эстетике Древней Греции период с VI по IV в. до н.э. Софисты, будучи представителями нового течения эстетической мысли, выраставшего из глубин социально-исторических судеб Греции второй половины V в. до н. э., отмечает А. Ф. Лосев, преодолели старый космологический период античной философско-эстетической мысли, являясь представителями средней (зрелой) классики. Именно в это время мелкий, свободный собственник становится на путь экспансии, идет к разрыву с полисным коллективом, начинает вести завоевательную политику. В сфере афинской рабовладельческой демократии также происходит развитие рабовладельческих аппетитов. Греческая же аристократия тяготеет к прежним родовым обычаям и авторитетам. Таким образом, растущий индивидуализм и субъективизм требовали не космологического направления, как было раньше, при гармонии рабовладельческого строя, когда эта гармония на Земле отождествлялась с гармонией в космосе. Сейчас космологическая теория отходит на второй план. Уже требуют постановки на первый план проблем человека, проникновения в его субъективные начала, в его психологию, в его переживания. Представителями этого направления и были софисты, их взгляды возникли на почве разложения космологии.
Успехи в красноречии, по мнению софистов, связаны с огромной работой над техникой речи, над культурой речи, наконец, речь - это нечто индивидуальное, имеющее своеобразные признаки, связанные с учебой, талантом, душевными свойствами. Качества речи и строгая композиция ассоциировались с гармонией человека, а семантика, значение слова - с субъективными, индивидуальными началами, духовным миром. Б. Чернышев, говоря о характере риторики софистов, которая основывалась на волевых и эмоциональных моментах, пишет: „Сознательное прокламирование формального идеала образования, преклонение перед риторической культурой и составляет момент, который рядом с внешней общностью профессиональной практики и в связи с ней смыкает софистов в некое единство.
Действительно, хотя логическая аргументация и входит в состав средств убеждения, однако нередко и блестящий парадокс, неожиданный эристический прием (эристика - искусство вести спор, полемику), богатая инструментовка речи может более эффектно впечатлить аудиторию. Если бы мы хотели вкратце выразить задачу оратора, мы сказали бы: он должен загипнотизировать слушателей". Таким образом, те основные взгляды на красноречие, которые сформировались у софистов, отражали их философские воззрения на человеческую сущность. Это создавало предпосылки для теорий Платона и Аристотеля.
РИТОРИКА ПЛАТОНА
Теоретические разработки Платона (ок. 427 - ок. 347 гг. до н. э.) были, несомненно, шагом вперед. Можно уже говорить о более системной теории ораторского искусства, которая оказала огромное влияние на ораторов-практиков и теоретиков того времени, что выразилось как в практическом преломлении его теории, так и в дальнейшем ее развитии. Большое влияние его теория оказала и на Цицерона, который неоднократно в своих теоретических исследованиях ссылается на Платона. Как замечает А. Ф. Лосев в предисловии к сочинениям этого философа, имя Платона является не просто известным, значительным или великим. Тонкими и крепкими нитями философия Платона пронизывает не только мировую философию, но и мировую культуру. В европейской истории после Платона еще не было ни одного столетия, когда не спорили бы о Платоне, то непомерно его восхваляя, то всячески его принижая в каком-либо отношении -историко-религиозном, историко-литературном, историческом или социалогическом".
Особенности философских взглядов Платона отразились и в его теории красноречия. Он различает вещь и идею вещи, тело и душу. Душа, идея, знание, вообще все человеческое поведение интерпретируются в его философских работах, в частности в диалоге „Федр" (в нем он также излагает теорию красноречия), в виде идеального прообраза на небе.
Идеи (высшая среди них - идея блага) - вечные и неизменные умопостигаемые прообразы вещей, всего преходящего и изменчивого бытия.
Вещи - это лишь подобие и отражение идей. Душа же заключена в темницу нашего тела, после смерти которого она переходит в космос. Вместе с тем он говорит здесь о диалектике, которая определяется не только как искусство собеседования, то есть искусство задавать вопросы и отвечать на них, но и как умение возводить все единичное и частное к общей идее и, наоборот, низводить ее планомерно к единичному до получения неделимых и единичных элементов. При этом общая идея, составленная из частностей, мыслится как цельность, то есть новое качество, которое только что возникло и не содержалось в его отдельных элементах. Учение Платона об идеях является предпосылкой его эстетики.
К красноречию Платон подходит сквозь призму своих философских воззрений: „Всякая речь должна быть составлена, словно живое существо, - у нее должно быть тело с головой и ногами, причем туловище и конечности должны подходить друг к другу и соответствовать целому".
Значит, требуется прежде всего ясное разделение речи на части так, чтобы четко было видно, где общий принцип, где частности, как этот общий принцип, или принцип общей идеи, определяет все частность, чтобы можно рациональным путем переходить от общего к частному и от частного к общему.
Как считает Платон (диалог „Федр"), оратор должен не гоняться за чужими мнениями, а сам постигать и постичь истину того, о чем он собирается говорить; правильная, истинная, точная речь должна исходить из подлинно» о определения своего объекта, предмета речи. „Тот, кто намерен заняться ораторским искусством, должен прежде всего определить свой путь в нем и уловить, в чем признак каждой его разновидности".
По мнению Платона, искусство оратора во многом зависит от способности, умения, охватывая все общим взглядом, возводить к единой общей идее разрозненные объекты речи и разделять все на виды, на естественные составные части, а также умение возводить частное к общему и из общего получать частное.
В диалоге „Федр" Платон предлагает композицию речи: вступление, изложение и свидетельства, доказательства, правдоподобные выводы.
Некоторые практики, по словам Платона, выделяют еще подтверждение и добавочное подтверждение, может быть опровержение и добавочное опровержение (Феодора также побочное объяснение и косвенная похвала (первый предложил Эвен).
Он считает, что преподаватель ораторского искусства должен хорошо знать природу каждой вещи и ее идеи, а через это знание стремиться к познанию души, знать ее виды и то, какая речь и как воздействует на душу. Он должен соотнести виды речей и виды души и их состояний, установить соответствие каждого вида речи каждому виду души. Знать, какую душу какими речами и по какой причине непременно удастся убедить, а какую - нет.
Выдвигая на первый план эмоциональную убедительность речи (воздействие на душу), Платон не считает важными логические доказательства, которые отходили у него на второй план. Поэтому он убежден, что в судах „решительно никому нет никакого дела до истины, необходима только убедительность".
Оратор должен, по мнению Платона, распрощаться с истиной, но построить свою речь так, чтобы она казалась для слушателей правдоподобной.
А. Ф. Лосев подчеркивает: „Теорию ораторского искусства (Платона.) мы должны воспринимать на фоне всей платоновской эстетики, взятой в целом. А платоновская эстетика, взятая в целом, учит о совпадении идеи и материи в одну нераздельную и неразличимую цельность. Для этого достаточно материалов находится уже и в самом „Федре". Следовательно, то совпадение общего и единичного, о котором мы читаем в «Федре», нужно понимать отнюдь не отвлеченно, но именно платонически, а тогда и тот художественный анализ ораторской речи, который формально отсутствует в риторической части диалога, восполняется сам собой и даже играет первую роль. Поэтому учение об идеях и в концепции ораторского искусства у Платона остается, собственно говоря, на первом плане, несмотря на выдвижение здесь морально-политических, педагогических м логических целей на первое место".
Некоторые вопросы красноречия, его сущности, его цели рассматриваются у Платона и в диалоге „Горгий". В беседе, возникшей между Сократом и Горгием и их учениками, дается ряд определений риторики как процесса - от широкого до узкого. Горгий - главное действующее лицо диалога, выражающее идеи Платона, считает, что красноречие составляет величайшее благо и дает людям как свободу, так равно и власть над другими людьми. Он говорит, что риторика - это „способность убеждать словом и судей в суде, и советников в Совете, и народ в Народном собрании, да и во всяком ином собрании граждан. Владея такой силой, ты и врача будешь держать в рабстве, и учителя гимнастики, а что до нашего дельца, окажется, что он не для себя наживает деньги, а для другого -для тебя, владеющего словом и умением убеждать толпу". Платон выразился в свойственной ему „размышляющей" манере, однако вполне ясно, чтобы понять конструктивность мысли.
Красноречие должно прежде всего воздействовать, убеждать. Эта мысль связана с его взглядами на познание, которое, по мнению Платона, есть анамнезис (воспоминание) души об идеях. Ведь душа до соединения ее с телом созерцала в космосе некоторые (определенные) идеи. Поэтому о чувственных вещах и явлениях возможно не знание, а только весьма и весьма вероятное „мнение.". Отсюда красноречие прежде всего связано с убеждением, влиянием на душу, на мнение. И основной принцип красноречия как искусства убеждения, по Платону, состоит в том, чтобы внушить, что справедливо и несправедливо, хорошо и дурно. В диалоге, однако, выделяются два вида убеждения: один вид связан с сообщением веры без знания, другой - дающий знание. Горгий и Сократ приходят в диалоге к выводу, что красноречие должно пользоваться первым типом убеждения, то есть внушать веру, не давая знаний, не пользуясь объективными доказательствами. Слушатели должны принимать на веру то, что выскажет им в эмоциональной речи оратор. „Значит, оратор в судах и других сборищах не поучает, что справедливо, а что нет, но лишь внушает веру, и только".
Красноречие - инструмент весьма тонкий, и пользоваться им, по мнению Платона, следует осторожно, по справедливости, не злоупотребляя его огромными возможностями. „Красноречие - это мастер убеждения, внушающего веру в справедливое и несправедливое, а не поучающего, что справедливо, что нет".
Таким Образом, не доказательства служат основой красноречия, а эмоциональное воздействие, эмоциональное убеждение, эмоциональное внушение. И в этом недостаток теории Платона. Стремление к эмоциональному внушению приводило к свободной интерпретации факта как такового и к его эмоциональной оценке, которая всецело зависела от восприятия этого факта оратором и аудиторией.
В связи с эмоциональным воздействием красноречие сравнивается с другими искусствами: музыкой, поэзией, театром. Отсюда делаются выводы, что риторика, очевидно, не может быть просто сноровкой и угодничеством для достижения удовольствий, а должна быть сознательно проводимым искусством насаждения благих чувств. Риторика должна создавать в душе „строй и порядок", приводя ее из состояния раздробленности в состояние цельности, на котором основывается ее совершенство. И здесь, как видим, повторяется космическая идея перехода от частного к общему, от отдельного к целому.
Красноречие должно иметь благие намерения (вспомним: высшая идея - идея блага), оно изгоняет из души стремление к дурным удовольствиям и несправедливости, очищает душу. совершенствует ее.
Риторика, как и всякое подлинное искусство, по мысли Платона, есть творческая деятельность, она приводит эмоции, страсти в системное, упорядоченное состояние, воплощая тем самым высшую справедливость. Эта творческая деятельность, однако, требует тщательной подготовки оратора. И здесь Платон поддерживает идею софистов, которые тоже считали, что хороший оратор должен много работать над самоусовершенствованием и речами. Философ неоднократно говорит о необходимости для всякого оратора проходить особую школу ораторского искусства, которая научила бы его правильно, соразмерно и эффективно сочинять речи.
Рассуждения Платона свидетельствуют о том; что он придавал огромное значение именно технической стороне речи, понимая совершенную технику речи в тесной связи с учетом психологии слушателей, считая науку о красноречии важным философско-психологическим учением.
Подводя итог анализу риторических взглядов Платона, можно согласиться с А. Ф. Лосевым, который писал: „ Ясно вытекает вывод об огромном интересе Платона к ораторскому искусству, об его постоянной склонности строить теорию этого искусства, хотя теория эта у него весьма несистематична".
РИТОРИКА АРИСТОТЕЛЯ
Большим культурным и научным событием было появление «Риторики» Аристотеля (384-322 гг. до н. э.), который значительно развил учение Платона об ораторском искусстве.
Аристотель критиковал платоновскую теорию бестелесных форм („идей"), но полностью преодолеть платоновский идеализм не смог, хотя, по словам В. И. Ленина, „Аристотель вплотную подходит к материализму".
Риторику Аристотель ставит в общую систему своего учения, выделяя в нем теоретическую часть - учение о бытии, практическую часть - учение о человеческой деятельности и поэтическую часть - учение о творчестве.
По Аристотелю, существует материя, или пассивная возможность становления; форма (сущность, суть бытия); начало движения; цель. Происходит постоянный переход от „материи" к „форме" и обратно, что связано с активностью формы. Существует нечто общее, постигаемое через чувственно воспринимаемое единичное. Условие познания общего - индуктивное обобщение, которое невозможно без чувственного восприятия Отсюда последний этап в проверке мнения - опыт, который связан с умозаключениями, с наличием фактов и их анализом. Таким образом, для постижения истины необходимо соединять индукцию и дедукцию на основе фактического анализа.
Композиция «Риторики» Аристотеля весьма четкая. В первой книге рассказывается о месте риторики среди других наук и выделяются роды речей; вторая книга посвящена страстям, нравам и общим способам доказательства; третья книга - проблемам стиля и построения речи.
Аристотель считает, что риторика - искусство, соответствующее диалектике, ибо обе они касаются таких предметов, знакомство с которыми может считаться достоянием всех. Это и сближает оба искусства. Он определяет риторику как искусство убеждения, которое использует возможное и вероятное в тех случаях, когда реальная достоверность - оказывается недостаточной. „Итак, очевидно, что риторика не касается какого-нибудь отдельного класса предметов, но, как и диалектика, [имеет отношение ко всем областям], а также, что она полезна и что дело ее - не убеждать, но в каждом данном случае находить способы убеждения". И еще одно определение: „Итак, определим риторику как способность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета".
Риторика занимается выделением способов убеждения, теоретическим осмыслением этих способов. Как отмечает Аристотель, действие убеждающей речи зависит от трех моментов: нравственного характера говорящего, качества самой речи, настроения слушателей. Уже в учении Аристотеля выделяется триада: отправитель речи - речь - получатель речи, которая находит свое развитие в современных исследованиях.
ЭЛЛИНИСТИЧЕСКАЯ РИТОРИКА
Временем Платона и Аристотеля в истории греческой культуры заканчивается период классики. Со второй половины V в. до н.э. начинается новый период античной культуры, называемый эллинизмом (эллин - грек). Эллинистическая риторика анализировала большое число стилистических явлений. Она изучала сочетания слов, разрабатывала учение о качествах речи, продолжала заниматься проблемами тропов, фигур, стилей некоторых трактатах, однако, на первых порах мы находим влеченье риторизмом, изысканностью выражений, сложными фразами, „цветами красноречия". Эта манера речи стала называться „азианским стилем" по месту его возникновения и процветания в Малой Азии.
Азианский стиль изучали Гермоген, Феодр Годарский (учитель Тиберия), анонимный автор, именовавшийся Лонгином, который написал трактат „О возвышенном". Представители этого стиля проповедовали пафос, подъем, экзальтацию.
Однако не все теоретики и практики были сторонниками азианского стиля, его противники стояли за классические образцы и строгость речи. Этот стиль, в противоположность азианскому, стал называться аттическим, а его представители - аттицистами. Они проповедовали утонченную образность и интеллектуальность речи, которые вызывали у слушателей определенные ассоциации, тем самым воздействуя на них.
Аттицисты были сторонниками чистоты речи, под которой подразумевалась ее нормативность, сводившаяся к правильному выбору слова и морфологической формы. Если оратор следовал этим требованиям, он мог считаться образцовым оратором, а его речи изучались как образцы. Уже к концу III в. до н. э. сторонники аттицизма (классицизма) победили, хотя борьба продолжалась и далее в Риме. В I в. до н.э. Цицерон написал два трактата: „Брут" и „Оратор", которые как бы синтезируют азианское и аттическое (классическое) направления.
Представителями аттического направления были, например, Аполлодор Пергамский, наставник римского императора Октавиана Августа, придерживавшийся строгих и точных правил риторики; Цицелий, о котором упоминает Дионисий Галикарнасский, - сам сторонник аттического направления, а также Деметрий.
Дионисий Галикарнасский (1 в. до н. э.) провел большую часть своей жизни в Риме. Самое значительное его произведение - „О соединении слов", в котором он излагает свои эстетико - риторические позиции. Вот одно из его суждений: „Многие поэты и прозаики, как философы, так и ораторы, заботливо подбирают очень красивые и соответствующие содержанию выражения, но необдуманно и безвкусно соединяют их, и ничего хорошего от такого труда не получается; и наоборот, другие, взяв низменные, простые слова, но сложив их в приятные и искусные сочетания, облекают речь величайшей прелестью".
Философ эстетически интерпретирует соединение слов для выражения мысли. Это несколько иной подход по сравнению с предыдущими исследованиями подобного типа. 3 качестве примеров он приводит отрывки из Гомера и Геродота. С разрушением правильного соединения слов разрушается сила и красота речи, считает Дионисий. Эту мысль он убедительно иллюстрирует отрывками из Гомера, меняя стихотворный размер, тем самым разъединяя слова в строчке. Это был, вероятно, первый стилистический эксперимент, который сводился, выражаясь современно, к методу трансформации. Дионисий с большой убежденностью утверждает также знаменитое учение о трех типах соединения слов, или, можно сказать, о трех стилях. Это учение - одно из основных в эллинистическо-римском эстетическом сознании. Он выделяет строгий стиль, изящный стиль и средний стиль, или три рода соединений слов: строгое соединение, цветистое соединение, общее соединение слов. В строгом стиле - не театральная, лощеная красота, а древняя и строгая. Понять этот стиль может человек, у которого развито чувство слова. Этот стиль формируется на основе „расчета" и „искусства". Для изящного стиля характерна „цветущая свежесть", „цветущая пестрота", „гладкость", „мягкость", „благозвучие". Средний стиль, собственно говоря, буквально „общедоступный", „родной" для каждого, „простой". Он предназначен для всех и для „общего блага". Эти идеи были усвоены в эпоху классицизма. Как видим, в теории Дионисия сочетания слов - основа создания ораторской речи, так как все дело не только и не столько в выборе слов, но и в определенном чередовании и сочетании словесных компонентов. Дионисий выделяет некий формальный момент, который тесно связан с содержанием. Хорошая мысль, по мнению Дионисия, должна быть облечена в красивую форму. Таким образом, план содержания и план выражения едины, находятся в гармонии.
В „Письме к Помпею" Дионисий высказывает свою точку зрения на стиль выступлений некоторых ораторов. В частности, разбирая речи Платона, Дионисий считает, что когда Платон употребляет простые, бесхитростные и безыскусные выражения, это звучит необыкновенно приятно; он использует общеизвестные слова, стремясь к ясности и пренебрегая всякими затейливыми украшениями. „Его язык сохраняет налет старины и незаметно распространяет вокруг себя что-то радостное, словно распустившийся, полный свежести цветок, от него исходит аромат, будто доносимый ветерком с благоуханного луга, и в его сладкозвучии нет пустозвонства, а в его изысканности - театральности". Но когда Платон впадает в многословие и стремится выражаться красиво, его язык становится хуже, утрачивает свою силу и прелесть, эллинскую чистоту и кажется более тяжелым. Все это затемняет мысль, которая развивается слишком медленно. Поэтому особенно вредны речи, содержащие многочисленные эпитеты, неуместные метонимии, не соблюдающие аналогию метафоры, сплошные аллегории без чувства меры. Здесь проявились эстетические взгляды Дионисия на стиль публичного выступления. Развивая эти взгляды, он анализирует произведения Фукидида, Геродота, Ксенофонта, Филиста. И здесь его эстетическая позиция вполне ясна: он считает положительным в стиле сжатость, ясность, живость, силу, напряженность, соответствие содержанию. Как видим, в этих двух работах Дионисий дает систему стилей и описание стилистических особенностей публичной речи.
Деметрию (ок. 1 в. н. э.) приписывается сочинение „О стиле". В этом труде Деметрий разрабатывает две проблемы: период, его структура и стили, их характеристики. Самое главное в этой работе - учение о стилях. Он выделяет четыре основных стиля: простой (или скудный), величественный (или торжественный), изящный (или гладкий), мощный (или сильный), а также их возможные сочетания, которые содержат характерные особенности ряда стилей. Так, изящный стиль, по мнению Деметрия, может соединяться с простым и возвышенным, мощный соединяется и с тем и с другим. Только возвышенный не вступает в соединение с простым (или скудным), так как оба они исключают друг друга. Деметрия интересует форма выражения в широком смысле - не как форма сама по себе, а вместе с содержанием. Выделяя четыре стиля, Деметрий продолжает позднеантичную традицию, которая не мыслится без четкой классификации форм. Он вводит четыре стиля вместо традиционных трех, выступая в своем трактате типичным эллинистическим автором, который стремится к классификации, детализации, анализируя риторическую технику.
РИТОРИКА ЦИЦЕРОНА
Крупнейшим классиком античного красноречия и теоретиком ораторского искусства был древнеримский оратор и политик Марк Туллий Цицерон (106-43 гг. до н. э.). Три трактата об ораторском искусстве отражают богатый опыт античной риторики и его собственный практический опыт крупнейшего римского оратора. Эти трактаты - „Об ораторе", „Брут, или О знаменитых ораторах", „Оратор" - памятники античной теории словесности, античного гуманизма, имевшие глубокое влияние на всю европейскую культуру.
В теории познания Цицерон склоняется к скептицизму, считая, что нет критерия для отличения реальных представлений от нереальных. Он рассматривает вопросы о высшем благе, о добродетелях как единственном источнике счастья, стремится к совершенству. Такому стремлению соответствуют четыре добродетели: мудрость, справедливость, мужество, умеренность. Его философские воззрения легли в основу взглядов на ораторское искусство.
Каковы же взгляды Цицерона на ораторское искусство? Теория красноречия Цицерона занимает среднее положение между азианизмом и умеренным классическим аттицизмом. В трактате „Об ораторе" он выбирает свободную форму философского диалога, что позволило ему излагать материал проблемно, дискуссионно, приводя и взвешивая все доводы за и против. Цицерон сетует на то, что красноречие среди всех наук и искусств имеет меньше всего представителей. И это не случайно. По его мнению, настоящих хороших ораторов мало, потому что красноречие - нечто такое, что дается труднее, чем это кажется. Красноречие рождается из многих знаний и умений. „В самом деле, - пишет он, - ведь здесь необходимо усвоить себе самые разнообразные познания, без которых беглость в словах бессмысленна и смешна; необходимо придать красоту самой речи, и не только отбором, но и расположением слов; и все движения души, которыми природа наделила род человеческий, необходимо изучить до тонкости, потому что вся мощь и искусство красноречия в том и должны проявляться, чтобы или успокаивать, или возбуждать души слушателей. Ко всему этому должны присоединяться юмор и остроумие, образование, достойное свободного человека, быстрота и краткость как в отражении, так и в нападении, проникнутые тонким изяществом и благовоспитанностью. Кроме того, необходимо знать всю историю древности, чтобы черпать из нее примеры; нельзя также упускать знакомства с законами и гражданскими правами. Нужно ли мне еще распространяться о самом исполнении, которое требует следить и за телодвижениями, и за жестикуляцией, и за выражением лица, и за звуками и оттенками голоса?.. Наконец, что сказать мне о сокровищнице всех познаний - памяти? Ведь само собою разумеется, что если наши мысли и слова, найденные и обдуманные, не будут поручены ей на хранение, то все достоинства оратора, как бы ни были они блестящи, пропадут даром".
Цицерон считает, что основа ораторского искусства прежде всего - глубокое знание предмета; если же за речью не стоит глубокое содержание, усвоенное и познанное оратором, то словесное выражение - пустая и ребяческая болтовня. Красноречие - это искусство, но труднейшее из искусств.
Действующими лицами своего диалога, авторитетом которых Цицерон подкреплял свое мнение, были учителя его молодости, лучшие ораторы предшествующего поколения Лициний Красе и Марк Антоний, а также их ученики Сульпиций и Котт и менее значительные лица.
Он поддерживает Платона и Аристотеля в том, что речь внушительная, отвечающая чувствам и мыслям слушателей, составляет неотъемлемое достояние оратора. В этих суждениях сказалось психологическое направление исследования ораторской речи: „Кому, например, неизвестно, что высшая сила оратора в том, чтобы воспламенять сердца людей гневом, или ненавистью, или скорбью, а от этих порывов вновь обращать к кротости и жалости? Но достичь этого красноречием может только тот, кто глубоко познал человеческую природу, человеческую душу и причины, заставляющие ее вспыхивать и успокаиваться".
Какие же условия для оратора важнейшие? Во-первых, природное дарование, живость ума и чувства, развитие и запоминание; во-вторых, изучение ораторского искусства (теория); в-третьих, упражнения (практика). Собственно, в данных утверждениях нет ничего нового, поскольку об этом писал еще Аристотель. Тем не менее Цицерон старается синтезировать предшествующие теории, осмыслить их и на их основе создать обобщенную теорию ораторского искусства.
В первой части работы „Об ораторе" Цицерон старается создать идеал образованного оратора, оратора-политика, который был бы одновременно и философом, и историком, и знал бы право. История, философия и право были в то время общеобразовательными предметами. „Если же речь идет о том, что по-настоящему превосходно, - пишет Цицерон, - то пальма первенства принадлежит тому, кто и учен, и красноречив. Если мы согласимся назвать его и оратором, и философом, то и спорить не о чем, если же эти два понятия разделить, то философы окажутся ниже ораторов, потому что совершенный оратор обладает всеми знаниями философов, а философ далеко не всегда располагает красноречием оратора; и очень жаль, что философы этим пренебрегают, ибо оно, думается, могло бы послужить завершением их образования". Так возникает образ идеального оратора, образованного и тем самым поднимающегося над обыденным сознанием, над толпой, способного вести ее за собой.
И в других трактатах Цицерон постоянно ставит вопрос о взаимоотношении риторики и других наук, в частности философии. Всякий раз он неуклонно приходит к принципу подчинения всех наук главной ораторской цели. В его риторических трактатах ясно прослеживается отношение к философии и праву как к части ораторского образования и воспитания. Один вопрос разделял философов и риторов: является ли риторика наукой? Философы утверждали, что риторика не есть наука, риторы утверждали обратное. Красе, действующее лицо диалога, предлагает компромиссное решение: риторика не есть истинная, то есть умозрительная наука, но она представляет собой практически полезную систематизацию ораторского опыта.
Цицерон отмечает, что все другие науки замкнуты каждая в себе самой, а красноречие, то есть искусство говорить толково, складно и красиво, не имеет никакой определенной области, границы которой сковывали бы его. Человек, который берется за ораторское искусство, должен уметь сказать решительно обо всем, что может встретиться в споре между людьми, иначе он не может посягать на звание оратора.
Цицерон по традиции, принятой в Греции, выделяет три рода речей: выступления на форуме, выступления в суде на гражданских делах и разбирательствах, хвалебные речи. Однако Антоний, герой диалога, говоря о видах красноречия, указывает, что нецелесообразно к судебному и политическому красноречию приравнивать малопрактическое хвалебное красноречие. Как видим, Цицерон в некоторых случаях ставит дискуссионные вопросы и не дает на них четкие ответы. Это мнение может выразить одно действующее лицо, другие же могут с ним соглашаться или не соглашаться.
Вот как, по Цицерону, происходит формирование оратора: „Итак, можно сказать: человеку даровитому, который заслуживает поддержки и помощи, мы передадим только то, чему научил нас опыт, дабы он под нашим руководством достиг всего, чего мы сами достигли без руководителя; а лучше этого обучить мы не в состоянии". Основное - дар слова, который необходимо развивать постоянно.
Цицерон анализирует построение судебной речи, которая должна доказать правоту того, что мы защищаем; расположить к себе тех, перед кем мы выступаем; направить их мысли в нужную для дела сторону. Он останавливается на типах доказательств и их применении.
Автор рассуждает о страстях, возбуждаемых речью. Раздел о возбуждении страстей изложен им подробно, ибо практически большая часть речей ораторов, и в частности его самого, строилась с учетом воздействия на психику слушателей, но теоретически идеи воздействия не были обобщены. Цицерон показывает превосходство психологического подхода к красноречию.
Он пишет о юморе и остроумии, которые плохо укладываются в риторическую схему. Классификация юмора, не всегда последовательная, иллюстрируется примерами из римской ораторской практики и попутными практическими комментариями Цицерона. Он, таким образом, пытается уложить теорию юмора в рамки классической риторики, хотя сам убежден, что юмор -свойство природное и ему научить нельзя.
Обязанность оратора заключается в следующем: найти что сказать; найденное расположить по порядку; придать ему словесную форму; утвердить все это в памяти; произнести. Как видим, Цицерон придерживается установившейся классической схемы, согласно канону которой дается пятичастное деление риторического процесса, то есть весь путь „ от мысли к звучащему публичному слову". Кроме того, в задачу оратора входит расположить к себе слушателей; изложить сущность дела; установить спорный вопрос; подкрепить свое положение; опровергнуть мнение противника; в заключение придать блеск своим положениям и окончательно низвергнуть положения противника.
По мнению Цицерона, самое важное для оратора - это словесное выражение мысли и произнесение речи. Первое требование к речи - чистота и ясность языка (выражение мысли). Чистота и ясность вырабатываются обучением и совершенствуются посредством чтения образцовых ораторов и поэтов. Для чистоты речи необходимо безупречно выбирать слова, правильно пользоваться морфологическими формами. Ясность речи связана с правильным, нормативным произношением: оратору необходимо правильно управлять органами речи, дыханием и самими звуками речи. „Нехорошо, когда звуки выговариваются слишком подчеркнуто; нехорошо также, когда их затемняет излишняя небрежность; нехорошо, когда слово произносится слабым, умирающим голосом; нехорошо также, когда их произносят, пыхтя, как в одышке /.../, существуют, с одной стороны, такие недостатки, которые все стараются избегать, например, голос слабый, женственный или как бы немузыкальный, неблагозвучный и глухой. С другой стороны, есть такой недостаток, которого иные сознательно добиваются: так, некоторым нравится грубое мужицкое произношение, ибо им кажется, что оно вернее придает их речи оттенок старины". В понятие чистоты языка входила нормативность речи („Ясно, что для этого нужно говорить чистым латинским языком..."), то есть использование нормативного произношения и нормативных морфологических форм и конструкций. Но этого мало. Цицерон замечает: „Ведь никто никогда не восхищался оратором только за то, что он правильно говорит по-латыни. Если он этого не умеет, его просто осмеивают и не то что за оратора, и за человека-то не считают". Далее Цицерон суммирует требования, которые предъявляют к речи оратора, считая, что если его речь удовлетворяет им, то он приближается к идеальному оратору, действующему в нужном направлении на аудиторию: „Кем восторгаются? Кого считают чуть ли не богом среди людей? Того, кто говорит стройно, развернуто, обстоятельно, блистая яркими словами и яркими образами, вводя даже в самую прозу некий стихотворный размер, - одним словом, красиво. А тот, кто так владеет речью, как требует важность предметов и лиц, тот немалой заслуживает похвалы за то, что можно назвать уместностью и соответствием с предметом".
Интересно философское рассуждение Цицерона о нравственности и красноречии: „Истинный оратор должен исследовать, переслушать, перечитать, обсудить, разобрать, испробовать все, что встречается человеку в жизни, так как в ней вращается оратор, и она служит ему материалом. Ибо красноречие есть одно из высших проявлений нравственной силы человека; и хотя все проявления нравственной силы однородны и равноценны, но одни виды ее превосходят другие по красоте и блеску. Таково и красноречие: опираясь на знание предмета, оно выражает словами наш ум и волю с такою силой, что напор его движет слушателей в любую сторону. Но чем значительнее эта сила, тем обязательнее должны мы соединять ее с честностью и высокой мудростью; а если бы мы дали обильные средства выражения людям, лишенным этих достоинств, то не ораторами бы их сделали, а безумцам бы дали оружие". Здесь Цицерон, пожалуй, впервые ставит так широко вопрос об образе оратора. Слово, искусство красноречия связано с личностью говорящего, через них выражается ум, эрудиция оратора, его знания, опыт, а также воля, которая действует на слушателей через речь. Красноречие - это высшее проявление нравственной силы человека. Следовательно, чем нравственнее человек, тем, по мнению Цицерона, красноречивее. В этом случае красноречие - благо, которое использует оратор для людей. Сила ораторской речи, по Цицерону, обязательно соединяется с честностью и высокой мудростью. Только в таком случае речь может принести людям удовлетворение. Если же силой слова будут пользоваться люди нечестные, то это сильное оружие попадет в руки безумцам, которые могут направить его во зло. Философский подход к слову как благу и аду, как орудию честных и нечестных людей дает возможность взглянуть на теоретические изыскания Цицерона под углом гуманистического направления риторического искусства, его высшего назначения в качестве выразителя общегуманитарных идей. Не случайно Цицерон силу слова связывает с мудростью, отмечая, что эту науку мыслить и говорить, эту силу слова древние называли мудростью. „Ведь в старину-то наука, - замечает он, - как видно, одинаково учила и красному слову, и правому делу; и не особые учителя, но одни и те же наставники учили людей и жить, и говорить".
Цицерон неоднократно подчеркивает, что речь должна быть как можно более увлекательной, производить как можно большее впечатление на слушателей и подкрепляться как можно большим количеством доводов, ибо доводы - материал действительно громадный и важный.
Философ подробно говорит о красоте речи, считая, что красота речи состоит прежде всего как бы из некой общей ее свежести и сочности: ее нежность, ее ученость, ее благородство, ее пленительность, ее изящество, ее чувствительность или страстность, если нужно - все это относится не к отдельным ее частям, а ко всей ее совокупности. А вот цветы слов и мыслей, как бы усиливающие речь, дожны не рассыпаться по ней равномерно, а располагаться с разбором так, как на каком-нибудь наряде располагаются украшения и блестки. Общий тон речи следует избирать такой, какой в наибольшей степени удерживает внимание слушателей и какой не только их услаждает, но услаждает без пресыщения.
Цицерон - против слащавости и вялости ораторской речи, - за то, чтобы она была и динамична, и красива, и приятна, но ее приятность должна быть строгой.
Он выделяет слова простые, употребляемые обычно, среди которых тоже должен производиться отбор, и решающим при этом должно быть слуховое впечатление (избегать затасканных и приевшихся слов, пользоваться яркими, в которых есть полнота и звучность), выделяет малоупотребительные и новообразованные слова, а также слова в переносном смысле.
Автор в трактате „Об ораторе" основывался на некоторых теоретических исследованиях своих предшественников и на практических школьных учебниках, на греческой и римской ораторской традиции и лучших образцах ораторского искусства, на своем практическом опыте. Цицерона можно считать создателем своей риторической теории, которую он наиболее полно изложил в этом трактате.
Трактаты „Брут" и „Оратор", написанные в 46 г. до н. э., он обращает к Бруту, представителю нового, аттического течения, защищая свою точку зрения. Цель этих сочинений - обосновать законность и превосходство того ораторского идеала, пути к которому Цицерон указал в диалоге „Об ораторе". Обосновывает он это направление и с точки зрения исторической (в „Бруте"), и с точки зрения теоретической (в „Ораторе"). В диалоге „Брут, или О знаменитых ораторах" Цицерон перечисляет почти всех знаменитых ораторов - свыше двухсот - в хронологическом порядке с краткими характеристиками каждого. Для Цицерона римское красноречие - предмет национальной гордости, и он счастлив стать первым его историком. Этот труд - сочинение критическое и полемическое, имеющее своей целью не только характеристику ораторов, но главным образом защиту и развитие тех идей, которые высказаны в предыдущем трактате.
В своей истории красноречия он рисует продуманную картину исторического прогресса и постепенного восхождения красноречия от ничтожества к совершенству. Красноречие для Цицерона - по-прежнему не самоцель, а лишь форма политической деятельности, и судьба красноречия неразрывно связана с судьбой государства. Развитие римского красноречия, считает Цицерон, определяется прежде всего внутренними причинами -широтой и глубиной усвоения греческой культуры и развитием культуры римской. На примерах критического разбора речей греческих и римских ораторов он еще раз утверждает идеи, которые высказаны им в трактате „Об ораторе".
„Оратор" - завершающее произведение риторической трилогии Цицерона. Вначале он рисует образ совершенного оратора, однако делает оговорку: „Создавая образ совершенного оратора, я обрисую его таким, каким, быть может, никто и не был".
В этом трактате больше всего Цицерон говорит о словесном выражении и о ритме, что диктуется его стремлением доказать аттицистам - а именно по этим вопросам шел спор - свою правоту: он стремился отстоять свое право на величественный и пышный слог, отведя упреки в азианстве и обличив недостаточность и слабость проповедуемой аттицистами простоты. Он выдвигает в качестве аргумента эллинистическое учение о трех стилях красноречия: высоком, среднем и простом. Простой стиль призван убедить, средний - усладить, высокий - взволновать и увлечь слушателя.
Цицеронвидит красоту речи в ее свежести, сочности, нежности, учености, благородстве, пленительности, изяществе, страстности, причем „цветы слов и мыслей" должны распределяться в речи „с разбором". Словесные нагромождения, речь, расцвеченная чрезмерно яркими красками, не доставляет длительного удовольствия, пресыщает слушателей, раздражает их. По этим взглядам Цицерона нельзя было причислить нук аттицистам, ни к азианцам. Он создал свой собственный стиль и требовал разумного употребления „цветов красноречия. Он продемонстрировал глубокое проникновение в сущность ораторского искусства, создав ораторскую теорию на основе своего богатого опыта. Блестящий теоретик, он обобщил и критически переосмыслил взгляды на ораторское искусство теоретиков и практиков красноречия, путем тщательного анализа сопоставил различные точки зрения, создал свою теорию.
РИТОРИКА КВИНТИЛИАНА
Знаменитый римский ритор Марк Фабий Квинтилиан (35 - ок. 100 г. н.э.)- автор обширного сочинения в двенадцати книгах „Риторические наставления". Труд Квинтилиана систематичен и строго продуман. Здесь учтен весь опыт классической риторики и обобщен собственный опыт преподавателя риторики и судебного адвоката. В этой работе философ отмечает, что труд оратора обширен и разнообразен, и никогда о нем не сказано все, тем не менее он попытается изложить из традиционных правил самое лучшее, а кое-что неважное изменит, кое-что добавит или отбросит.
В конце предисловия автор намечает план, которому и следует: первая книга посвящена первоначальному воспитанию мальчиков в семье и у грамматика до их занятий риторикой; вторая - занятиям в риторической школе и природе риторики как науки; третья - девятоя книги - своего рода энциклопедии традиционной теории ораторского искусства; десятая посвящена критическому разбору греческой и римской литературы по жанрам и характеристике образцов, интересных и полезных для будущего оратора; одиннадцатая излагает внешние приемы оратора; двенадцатая рисует моральный и общественный образ оратора.
Это хорошо систематизированное сочинение по ораторскому искусству: в нем анализируются теория и практика римского красноречия, рассматриваются проблемы педагогики, этики, дается характеристика риторических школ, стилей. Труд Квинтилиана - вершина исследования ораторского искусства. Ни до, ни после него не было работ, которые с такой тщательностью давали бы теоретический анализ красноречия.
Сначала Квинтилиан рисует образ идеального оратора, продолжая разрабатывать эту тему вслед за Цицероном: „Итак, да будет оратор таков, чтоб его по справедливости можно было назвать и мудрецом; не только совершен во нравах (ибо сего, по мнению моему, хотя другие иначе думают, еще не довольно), но совершен и во всех знаниях, во всех качествах, потребных для красноречия".
В первой книге Квинтилиан рассказывает о воспитании будущего оратора. Будущего оратора должны воспитывать с детства, на него влияет окружение (кормилицы, родители, дядьки), учителя, которые должны хорошо учить. Эта книга содержит методические рассуждения об учении в детском возрасте: учение должно быть забавою, ребенок сознательно должен запоминать материал, заниматься чистописанием и чтением вслух. Речь должна быть правильна, ясна и красива. Для этого необходимо изучать грамматику и образцовых ораторов, поэтов, прозаиков, затем переходить к собственным сочинениям. Будущий оратор должен знать очень много, в том числе философию, музыку, геометрию, произношение. .Вторая глава посвящена методике работы учителя, в частности говорится о системе упражнении, даются рекомендации для чтения художественных произведений и речей известных ораторов. „Следует ли жестко придерживаться риторических правил?" - спрашивает Квинтилиан. Он считает, что оратор недолжен почитать риторические правила за непременные законы. В правилах может многое изменяться сообразно делу, времени, случаю и обстоятельствам. Квинтилиан отходит от принятой до него в риторике жесткой регламентации построения речи. Правила являются лишь руководством к действию, но не догмой, они не должны сковывать оратора и лишать его возможности проявлять самостоятельность. Он сравнивает жесткие правила с предписанием полководцу, как расположить войско. Но ведь расположение войска зависит от обстановки. „Так и в речи надобно знать, нужно ли или излишне вступление, и притом краткое, или пространное; обращать ли всю речь к судьям или и к другому лицу, употребив на то какую-либо фигуру; успешнее ли для защищаемого дела повествование короткое или длинное, непрерывное или разделенное на части...".
Квинтилиан риторику как науку разделяет на три части: ч первой рассуждают об искусстве, во второй - об искуснике, в третьей - о самом произведении. „Искусством будет то, чему по правилам учиться должно, и это составляет науку хорошо говорить; искусник есть тот, кто постиг сие искусство, т. е. оратор, коего цель есть хорошо говорить. Произведение же то, что делает искусник, то есть хорошая речь". Здесь Квинтилиан повторяет мнение Цицерона: истинным красноречием владеет лишь добрый и честный человек. Собственно, это мнение было распространено в Древнем Риме, ибо Квинтилиан ссылается и на других, кто придерживался этого.
Он пишет, что риторика состоит в способности и силе убеждать. Это определение, замечает Квинтилиан, идет от Исократа (риторика - творительница убеждения). Такого же мнения придерживается Цицерон. Тут же Квинтилиан иронически замечает, что убеждают словом и прелестницы, и ласкатели, и развратники. Тот же недостаток в определении Аристотеля, который говорил, что риторика есть способность или сила изобретать все, что может убеждать в речи. Автор критикует эти определения, которые подхватили и школьные учебники красноречия. Он предлагает иное определение, делая оговорку, что оно найдено у других: риторика есть наука хорошо говорить. Квинтилиан утверждает, что риторика есть искусство и наука. Астрономию, которая ограничивается наблюдением своего предмета, можно назвать умозрительной; „плясание", которое состоит в действии, можно назвать „деятельной" наукой, живопись он называет „производительной" наукой. „Риторику можно, кажется, причислить к наукам, в действии состоящим, ибо она через действие достигает своей цели; все учителя так полагают". Но он считает, что риторика много заимствует и от других наук. Собственно, эта мысль продолжает мнения Платона, Аристотеля и Цицерона о необходимости оратору знать и другие науки.
Квинтилиан задает вопрос: природное дарование или учение способствует красноречию? Оратором сделаться нельзя без помощи того и другого. Он замечает: „Словом, природа есть вещество, а наука художник: сия дает вид или образ, а та приемлет. Художество без вещества ничего не значит, вещество и без художества имеет свою цену; но превосходная отделка есть лучше самого драгоценного вещества". Предметом риторики может быть все, о чем можно говорить, то есть это широкая, по сути безбрежная, среда деятельности оратора. Так считает Квинтилиан, ссылаясь на Платона и Цицерона.
По Квинтилиану, риторика состоит из пяти частей: изобретения, расположения, изложения, памяти, произнесения (или действия). Цели оратора - поучать, возбуждать, услаждать, хотя не всякая речь преследует все три.
Он выделяет, следуя предыдущим теоретикам, три рода речи: доказательный, рассудительный и судебный. Первый род - доказательный - касается похвалы и порицания: надгробные речи, иногда речи в суде (подсудимый имеет хвалителей), похвала (или хула) может произноситься и в других случаях. Похвала особенно требует распространения и украшения. Может быть похвала богам, людям, а также городам и прочим предметам.
Второй род речи - рассудительный (или разбирательный, советовательный) - имеет цель советовать (выступления в Сенате и народных собраниях). В этой речи большую роль играет доброе мнение об ораторе. Оратор говорит здесь о мире, войне, числе войск, пособиях, податях. Он должен знать о силе государства и о нравах граждан.
Третий род речи - судебный - имеет целью обвинение и защиту. Этот род состоит из пяти частей: вступления, повествования, доказательства, опровержения, заключения. К этим частям некоторые прибавляют еще разделение, предложение, отступление - первые две относятся к доказательствам. Квинтилиан поясняет, как пользоваться этой схемой: „Оратор не должен думать, чтобы каждую из показанных мною -частей надлежало излагать в том же порядке: а прежде всего надобно ему размыслить, к какому роду относится дело, в чем оно содержится именно, что может споспешествовать ему и что повредить; потом, что утверждать и что отвергать должно; после, каким образом повествовать приличнее (ибо повествование есть приготовление к доказательствам, и не может быть полезно, ежели предварительно не узнает оратор, какие точно доводы выставить ему нужно); наконец, подумать о снискании благосклонности от судей. Ибо, не обозрев всех частей, сущность всего дела, нельзя нам знать, в какое расположение духа привести их для нашей пользы /.../". Расположение частей, как видим, зависит от многих моментов.
Однако Квинтилиан предупреждает, что это расположение свободно лишь относительно. Нельзя, например, вступление помещать в конце речи. Это естественно. Поэтому все-таки в конце главы он категорически настаивает на том плане, который предложил: „Итак, надобно располагать и начинать слово в предлагаемом нами порядке: надобно сочинять его в том же порядке, в каком и говорить должны".
Квинтилиан разрабатывает систему доводов и их опровержений. Довод должен быть по большей части достоверен, а опровержение сильное. Однако автор считает, что сколько бы ни хороши были доводы, но они будут слабы, если не подкрепятся искусством оратора. Он пишет, соглашаясь с взглядами других ораторов: „Я и сам нахожу, что в них нужна ясность и определительность: и что в предметах малых слог и речения должно употреблять самые приличные и наиболее обыкновенные. Но когда говорим о предметах важных, тогда не почитаю излишним и украшение, лишь только бы не вредило оно ясности...".
В заключении обычно кратко повторяют вышесказанное или же возбуждают страсти. И далее Квинтилиан говорит о возбуждении страстей, в чем и проявляется сила красноречия, ибо успех оратора, особенно в судебном деле, зависит не только от доказательств, но и от того, насколько он сумеет убедить слушателей (а в суде - судей), воздействуя на них эмоционально. Душевные движения, ссылаясь на древних, он делит на страсти и нравы. Нрав есть замечательное свойство душевной доброты, сопровождаемое кротостью, дружелюбием, благоприветли-востью. „...Речь оратора должна быть скромнее, кротка, без всякого высокомерия, пышности и даже без всякой высокопарности. Довольно и того, если будем говорить выразительно, точно, приятно, вероподобно. Для сего-то и приличен здесь наиболее слог речи средний". Страсть же – это выражение гнева, ненависти, страха, негодования, соболезнования. „Итак. верх красноречия, сколько судить могу, состоит, относительно возбуждения страстей, в том, чтобы мы сами были ими движимы совершенно". Как видим, психологическая сторона ораторской речи занимала в работе Квинтилиана немалое место, что, впрочем, было продолжением и развитием идей греческих и римских предшественников автора.
Быть красноречивым есть не что иное, как выражать словом все то, о чем мы думаем, и сообщать слушателям. Поэтому слова должны быть ясны, чисты, соответствовать нашему намерению и они должны быть правильно, красиво и пристойно расположены. Но говорить исправно и ясно, по мнению Квинтилиана, еще не значит быть оратором. Оратора отличает изящество и красота речи, ибо они приносят удовольствие и удивление. И здесь автор ссылается на Цицерона, который писал: „Красноречие, которое не внушает удивления, я не почитаю за красноречие". Однако украшение должно быть сообразно с предметом и целью речи, должно учитывать аудиторию. Переносные слова, которые и украшают речь, должны рассматриваться в связи с целой речью. И здесь он говорит о целом тексте, об украшении целой речи. Он замечает, что необходимо иметь в виду два главных момента: придумать род слововыражения и произнести речь. Для этого необходимо знать, что нужно нам в речи возвеличить или унизить, что произнести стремительно или скромно, забавно или важно, пространно или кратко.
Разумеется, наша речь не может быть „красна", если не будет правдоподобна. По Цицерону, подчеркивает автор, правдоподобная речь имеет в словах значительность и силу, а „в мыслях или важность или по крайней мере сообразность со мнениями людей и со нравами". И здесь же он отмечает, что недостатком речи является употребление сниженных выражений, „коими - великость или достоинство предмета умаляется". „Итак, бывает слововыражение слабое, низкое, сухое, скучное, небрежное, подлое". К недостаткам речи следует отнести ее неполноту, однообразие, навевающее скуку, ее растянутость и т. д. К красоте речи он относит живое изображение вещей и воссоздание живых картин, которые возбуждают эмоции, страсти, ибо подробное описание ощутительнее, нежели простое сообщение. Особенно здесь помогают фигуры и тропы.
„Троп есть выразительная перемена или искусный перенос слова или речи от собственного значения на другое". Уже в этой работе Квинтилиан замечает, что между грамматиками и философами происходит нескончаемый спор о родах, видах, числе тропов и их отношении между собой. Он не считает возможным ввязываться в этот спор, ибо решить все проблемы, с его точки зрения, невозможно. Он показывает лишь „нужнейшие и употребительнейшие тропы", выделяя тропы для усиления речи - метафора, синекдоха, метонимия, антономасия (имя заменяется чем-либо равнозначащим: глава римских ораторов вместо Цицерон), ономатопея (употребление новых, вновь придуманных имен для вещей: сосуд для уксуса -уксусница), катахрезис (злоупотребление, неверное употребление образов); тропы для украшения речи - эпитеты (прилог, приклад, сопровождение: влажное вино, белые зубы, ужасное злодеяние, необузданные страсти), аллегория, ирония, перифраз, гипербола, гипербатон (перенос слов с одного места на другое: для плавности речи и смыслового выделения слова: римский оратор - оратор римский).
Фигуры изменяют нашу речь, употребляются для придания мысли большей силы, а слову - приятности. Он объясняет отличие тропа от фигуры: „Троп есть слововыражение, от естественного и главного знаменования на другое перенесенное, для красоты речи; или, как многие из грамматиков определяют, есть речение с того места, которое оному свойственно, перенесенное на место, ему не свойственное. А фигура, как и само название ее, показывает, есть некоторый оборот речи, от общего и обыкновенного образа изъяснения мыслей отступающий. Посему в тропах одни слова заменяются другими словами /.../. В фигурах же, не в том дело. Ибо фигура может состоять из слов собственных и в своем порядке поставленных"; Он традиционно выделяет фигуры мысли и фигуры речи.
Квинтилиан считает, что одни только правила не могут сделать человека, изучившего их, оратором. В главе „О изобилии слов" он проводит мысль о том, что оратору необходимо постоянно увеличивать активный запас слов, однако это не означает, что оратор должен ими пользоваться для безостановочной] болтовни. Жесткий отбор нужных слов из богатого запаса лексики должен быть постоянной заботой оратора. Он советует читать Гомера, Горация, Каллипаха, Эсхила, Софокла, Эврипида, Демосфена, Платона, Лукреция, Сенеку, Цицерона и других греческих и римских писателей и ораторов. Большую роль Квинтилиан отводил подражанию и в словах, и в композиции, и) в мыслях, а также советовал упражняться в написании собственных сочинений, в переводах и в размышлениях. „Размышление весьма близко подходит к письму: оно и силы свои получает от письма, и между упражнением в сочинении и между удачею; говорить, не готовясь, составляет нечто среднее".
Вершина ораторского мастерства, по мнению Квинтилиана, - способность говорить, не готовясь, а для этого необходимы огромные знания и разнообразные навыки.
Квинтилиан говорит о благоприличии в речи, о памяти и произношении. Слог речи зависит от положения, которое занимает оратор. Так, военным, по мнению Квинтилиана, приличен простой слог, юношам - слог смелый, государственный человек и истинный мудрец может пользоваться всеми красками речи. Следует принимать во внимание не только кто говорит, но м за кого, перед кем, о чем, а также место, где произносится речь, и время, когда она произносится.
Выделяя три направления в ораторском искусстве - аттическое, азианское, родийское, или родосское (названное по месту возникновения - в Родосе, среднее между аттическим к азианским), - Квинтилиан все-таки считает: „Нет сомнения, что из всех родов слога аттический есть самый лучший". Вспомним, что Цицерон считал идеальным средний слог. Далее Квинтилиан продолжает: „В нем есть нечто общее всем прочим родам, то есть он требует тонкого и верного вкуса, а отличается от других смотря по качеству умов".
Труд Квинтилиана - это систематическое и строго продуманное изложение риторического учения с учетом достижении теоретической риторики и опыта классического красноречия Квинтилиан рассказывает о всестороннем обучении оратора с детских лет, разделении речи, ее логическом построении, тропах и фигурах, стилях речи, качествах оратора и его моральном складе. Он доказывает, что для ораторского искусства необходимы два момента: обучение и следование определенным правилам. Общие правила облегчат проявление индивидуальности речи. По мнению ученого, специфичность ораторского искусства в том, чтобы убедить при помощи красивой речи. Риторика - искусство, одного дара природы для которого слишком мало, необходимо учиться и развивать его. Основная же цель оратора - при помощи этого искусства вмешаться в психику слушателей. Квинтилиан превозносит ясность, чистоту, правильность и соразмерность слога, украшения же могут выполнять свою функцию лишь в том случае, если соответствуют предмету речи и цели выступления.
КорнелийТацит (ок. 57-ок. 117 гг.) оставил нам трактат „Разговор об ораторах" (ок. 100 г.). Его как политика и историка занимает больше не стиль речи, а смысл красноречия, место риторики в жизни общества. По Тациту, ораторское искусство не мирное и спокойное искусство, а искусство боевое, оно крепнет в ожесточенных схватках. Хорошие воины закаляются в войне, а не во время мира, так же и красноречие. В мирных условиях красноречие приходит в упадок. Он объясняет кризис ораторского искусства нравственной деградацией и, главное, политическими причинами: республиканский строй с политической свободой способствует развитию красноречия, монархия же, в которую превратился Рим, подавляя свободу, подавляет и красноречие.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Виднейшие ораторы и теоретики красноречия Древней Греции и Древнего Рима смогли проникнуть в тайны слова, расширить границы его познания, выдвинуть теоретические и практические принципы ораторской речи как искусства, основываясь на собственном богатом опыте и на анализе многочисленных блестящих речей известных ораторов. В их работах настолько интересный и глубокий анализ искусства убеждения, что много столетий спустя, в наши дни, специалисты по пропаганде находят там идеи, считавшиеся достижением только нового времени.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Н.Н.Кохтев Основы оратоской речи. Московский университет, 1992г.
2. И.Л.Башев Принципы риторики. Москва, 1987г.
3. Н.Н.Кохтев Риторика. Московский университет, 1990г.
СОДЕРЖАНИЕ
Ораторское искусство Древней Греции
ВВЕДЕНИЕ
ОРАТОРСКАЯ РЕЧЬ КАК ИСКУССТВО: ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ИСТОРИЯРИТОРИКИ И ЕЕ ТЕОРИИ РИТОРИКА ПЛАТОНА РИТОРИКА АРИСТОТЕЛЯ
