Реферат: Язык как часть культуры
Язык — средство человеческого общения, вид речевой деятельности, и по определению — часть культуры. Существует множество видов культурной деятельности: раскрой ткани, нарезка овощей, обтесывание ствола дерева, танец, секс, роды. Но каждый из них выполняется в разных культурах по-разному. Примеров тому неисчислимое множество: иная конструкция ножниц в Европе и в Китае, наиболее принятая сексуальная позиция (у народов Сибири мужчина находится сзади женщины, а в Океании — он стоит перед ней, поддерживая женщину за колени).
То же можно сказать и о речевой деятельности. В принципе, она едина, но способы ее осуществления, т. е. языки, различны. В мире существует всего около 10 тыс. языков. По другим данным, еще больше или меньше. Дело в том, что в отношении многих наречий до сих пор ведутся споры, считать ли их самостоятельными языками, или же диалектами. Поэтому подсчитать более точно количество языков невозможно. Но их не менее 6 тыс., при том что в мире насчитывается около 3 тыс. народов. Язык — универсальный медиатор. В принципе любую мысль можно перевести на любой естественный язык мира, хотя в ряде случаев для этого нужно создать специальную лексику. Некоторые фразы ("мы прощаемся с покойным", "я выхожу замуж") можно заменить языком предметов и действий (вкушение поминальных блюд, у русских, например, кисель, блины и кутья; свадебный костюм — белое платье и фата). Языком можно описать почти все.
Лексемы — минимальные единицы словарного запаса, содержащие смысл. В предметной культуре существует понятие прагмема (культурема), в операционной культуре — бихевиорема, минимальная единица поведения. Так, сани = нарты могут рассматриваться как культурема или лексема, или же — синтагма, в зависимости от степени дробности подхода к ним. Разделение культуры на эмы может быть разное, это зависит от детализации и цели исследования, т. е. оно более произвольно, чем в языке, где подобное деление уже задано структурой системы.
Язык дискретен. Остальная — внеязыковая — часть культуры функционирует вне связи с мышлением, более диффузно и рефлекторно. Язык же создает очень четкую структуру, моделирующую окружающий мир, выражающую все и вся именно для этой культуры.
Идиолект — "особый язык", со своими индивидуальными интонационными, лексическими, фразеологическими особенностями, имеется у каждого отдельного человека, у семьи, у компании близких людей. Латинское idiota означало первоначально человека, говорящего на местном диалекте, не причастного к письменной (высокой) культуре. Идиолекты объединяются в диалекты — варианты языка определенных местностей. Из диалектов складывается национальный язык. Аналогичным образом формируется культура: в основе ее лежат индивидуальные идиокультуры отдельных индивидов, включая походку, манеру сидеть, держать и использовать орудия труда, питаться, одеваться и т. д. Не во всех государствах большинство населения говорит на официальном языке. Например, 80% населения Ирландии говорит на английском, и только около 20% — на ирландском, среди них — рыбаки западного графства Коннут; всего около 100 тыс. человек почти не говорят на английском, и владеют практически только ирландским языком. Правда, ирландский язык формально должны знать государственные чиновники.
Язык — часть культуры, правда, очень специфическая. Наиболее тесно он связан с мышлением, которое не может быть оторвано от речевой деятельности: думая, человек мысленно говорит. Степень детализации информации, сообщаемой в разговоре, различна. Одни языки способствуют большей откровенности, другие —нет. На вопрос "Откуда у тебя кольцо?" в русском языке в ответе будут, например, вьделены пол и статус дарителя: "Друг (подруга) подарила". В грузинском же языке эти детали не будут известны: друг и подруга, приятель и приятельница, и просто товарищ, обозначаются одним словом. Японский или корейский языки потребуют большой детализации — форма слова "друг" может содержать сведения о его возрасте, социальном положении, степени близости к говорящему.
Даже такие простые фразы, как "этот стол" могут содержать разный объем информации. По-русски будут различаться "этот" стол (находящийся близко к говорящему) и "тот" стол (расположенный подальше, до которого нельзя коснуться). По-армянски будут детализированы "этот стол при мне", "этот стол при тебе", "тот стол при нем". А в эскимосском все будет заключено еще и в пространственно-временной континуум: "этот стол сейчас", "этот стол раньше" и так далее. Эскимосские (юпик и инуит) и алеутский языки, равно как и мышление этих народов чрезвычайно объемны и конкретны.
Лингвистам хорошо известна теория Сепира—Уорфа о языковой относительности, о том, что мышление и поведение людей во многом определяются особенностями языков, на которых они говорят и думают. в действительности же подчас трудно однозначно установить связь языка с соответствующей ему культурой. Такие связи, безусловно, есть, но они не столь абсолютны и всеобщи, как это следует из работ Уорфа.
Действительно, во всяком языке имеются свои трудности. "Опе little cat, two little cats, three little cats...". И так далее до бесконечности. По-русски: "Один маленький кот, два маленьких кота, три маленьких кота, четыре маленьких кота, пять маленьких котов" — почему? Что случилось на пятерке? Это рецидивы двойного числа, существовавшего некогда в славянских и вообще в индоевропейских языках. Так, князь Всеволод говорит своему брату Игорю: "Один брат ты, Игорю, оба есве Святославича". Это потому, что их двое, а если бы было несколько братьев, он сказал бы: "Вси есмы Святославичи". Двойное и множественное число различают эскимосские и многие другие языки. В дагестанских языках имеется по 14—16 падежей, до 8 родов —классов, которые требуют разных глагольных и прилагательных форм для согласования.
Обычно языки так называемых "отсталых" племен, или малых народов — изолятов очень сложны, так как они предельно конкретны и для каждого отдельного случая или варианта стремятся употребить особую грамматическую форму Столь же конкретна и многообразна и их лексика. В языке арктических охотников могут быть сотни если не тысячи названий для разных видов и категорий животных, десятки названий для различных форм и состояний снега при том, что могут отсутствовать слова для обозначения "животного" или "зверя" вообще, или просто "снега" как такового. Языки цивилизаций обычно гораздо проще, и тем проще, чем сложнее и выще уровень данной цивилизации. Английским языком можно в совершенстве овладеть даже и в пожилом возрасте, но вряд ли это удастся с любым из дагестанских языков. Обычно язык усваивается с детства, и его грамматикой (сколь сложна она ни была бы), как и грамматикой поведения, например, японскими поклонами, человек овладевает автоматически.
Культуру и язык можно потерять и восстановить. Японские студенты, привыкшие низко кланяться профессору в Японии, быстро переходят на довольно фамильярное обращение с преподавателями в Америке. Поэтому в Японии существуют специальные курсы "реабилитации" бытового этикета и норм поведения для японцев, в особенности — молодых людей, проведших за границей более полутора лет.
Все языки мира делятся на четыре типа, в зависимости от типологической структуры. В полисинтетических языках фраза может быть заключена в одном слове. Сходное явление демонстрируют так называемые многообъектные глаголы (замечательные примеры могут быть найдены в рассказах Фазиля Искандера — одно абхазское слово diccah)huot означает "а то мы ее из-под тебя вытащим", грузинское gadagwacerinebda — "он, наверное, заставил бы нас это переписать").
В моносиллабических языках (например, китайском) корнеслово, слог и письменный знак (иероглиф) — обычно одно и то же. В агглютинативных языках (грузинский, тюркская группа) слова образуются путем соединения (склеивания) отдельных морфем с корнем. Флективные языки (латынь, русский) имеют широкую базу производительных частиц — многозначных окончаний, приставок, суффиксов, образующих формы слова, в которых видоизменяется и сам корень. Когда мы говорим "о льде", окончание "е" содержит и единственное число, и предложный падеж, а корень "лед" видоизменяется в "льд".
Интересно, однако, что в ходе истории языки изменяются, причем развиваются по спирали. В современном китайском языке заметна тенденция к появлению агглютинации, в некоторых агглюти нативных языках появляются варианты флексий, а современный остаточно флективный английский язык стремится к моносиллабизму.
Принадлежность языка к тому или иному типу не связана с развитием культуры народа, говорящего на этом языке. Однако имеется одно общее правило: сложность языка почти всегда сочетается с архаикой уклада жизни и со сложной системой родства данного народа. Наиболее сложны грамматически и фонетически языки бушменов, австралийских аборигенов и папуасов. В ходе истории развитие языка идет только в сторону его упрощения. Чем сложнее, многосоставнее и современнее культура, тем проще, аналитичнее язык ее народа. "Причина этого понятна: при максимальной аналитичности языка возможны наиболее разнообразные новые синтагмы — соединения, и к минимуму сводятся возможности разночтения. Впрочем, самые упрощенные языки — пиджины (например, английский язык в Океании). Вот примеры русско-китайского пиджина с использованием русских лексем, китайской моносиллабичности и грамматики: "Моя твоя понимай, твоя завтра моя дом-место приходи", "Твоя понимай — не понимай китайский?". Пример меланезийско-английского пиджина: "Sikeru-sikeru bilong dispela покіїіп", буквально "Skrews belonging this fellow not clean* ("руки этого человека грязные"), причем sikeru-sikeru происходит от удвоенного блатного "отвертка"="руки", а на собственно английском это короче: "His hands are dirty". На основе пиджинов возникают креольские языки: это уже следующая стадия изменения языка, его усложнения за счет присвоения элементов и языковых категорий иных языков и создания новых семиотических связей на этой основе. Креолизация происходит, когда пиджин становится языком семейного общения (в смешанных семьях) и усваивается детьми как первый язык. Описанная нами четырехчастная типология языков редко используется культур-антропологами для своих исследований. Более значимой оказалась генетическая классификация языков, к которой мы сейчас и обратимся.
Существует концепция монолингвогенеза, которая подтверждена и на биомолекулярном уровне. Обладание речью — важный видовой признак всего человеческого сообщества. Согласно этой концепции, некогда существовал один "протоязык" ("праязык"), на котором "говорила" довольно ограниченная группа ближайших предков человека разумного, вида Homo Sapiens Sapiens, который сложился около 150 тыс. лет назад. Человек более раннего вида появился 2—3 млн лет назад в районе Великих озер в Африке, и не позднее миллиона лет назад расселился по всему Старому Свету, до Явы и Суматры. Но все языки мира так или иначе отдаленно родственны между собой, и это доказывают результаты исследования науки глубинной глоттохронологии (long range comparativistic), изучающей изменения языков (в основном их лексем и морфем) в реконструируемых формах, существовавших более 10 тыс. лет назад.
Наша задача — проследить динамику появления языкового многообразия. Важной, но пока не вполне решенной является проблема происхождения и развития мышления и речи, языка. Какой вид имела речь у древних гоминидов? В решении этого вопроса нам мало могут помочь данные приматологии: гортань современных обезьян, в том числе и человекообразных, совершенно не приспособлена для артикуляции членораздельных звуков (которые в совершенстве могут издавать многие птицы, например, попугаи). Однако у обезьян есть как голосовые сигналы (рев), так и многообразная знаковая мимика и жестикуляция. Согласно гипотезе Н.Я. Марра, первоначальная речь человека была именно жестовой, и из сопровождавших жесты выкриков развились заменившие их затем слова. Надо полагать, что это произошло достаточно рано, так как руки людей с ходом времени все больше были заняты держанием орудий.
Основа звуковой речи высших гоминидов основана на вокализации, сходной по характеру у всех высших приматов. Однако гортань, вполне пригодная для членораздельной речи, т е. речи, основанной на наборе фонем, видимо, появилась только у человека современного вида. Речь же неандертальца, возможно, состояла из очень разнообразных, содержательных, но еще не окончательно фонемно дифференцированных сигналов.
Языки объединяются в лингвистические группы, семьи и даже макросемьи. Метод сведения языковых семей в макросемьи был впервые предложен датским филологом X. Педерсеном в 1903 г. Он выдвинул теорию о так называемых ностратических ("нашенских") языках, объединив индоевропейские, семито-хамитские и урало-алтайские языки в один ствол. Эту работу продолжал в 1960-е гг рано погибший российский ученый В.М. Иллич-Свитыч, и он убедительно доказал эту теорию, добавив сюда также картвельские, дравидийские и корейский языки. По его материалам его коллегами и учениками был составлен словарь ностратических языков.
Сравнительным языкознанием, сведением языков в стволы занимались и занимаются многие выдающиеся филологи — С. Старостин, А. Милитарев, М. Сводеш, Дж. Гринберг, X. Флеминг, А. Бомхард
В США издается журнал "Mother tongue*, на страницах которого обсуждаются проблемы древнейших языков. Глоттохронология тесно связана с исследованиями происхождения человека. В языке питекантропа был, видимо, словарь, но не было грамматики, и это коррелирует с используемым им набором простых орудий. Кроманьонские же языки обладали, по-видимому, сложной грамматикой и синтаксисом, что соответствует характеру орудий труда — составных, собираемых из различных деталей. При всех различиях между собой всем языкам мира свойственны общие черты. Это в принципе единая система гласных, укладывающаяся в треугольник с вершинами "а", "у", "и"; подразделение согласных на смычные и щелевые; противопоставление именных и глагольных форм; наличие местоимений и ряд других аналогичных, далеко не само собой разумеющихся характеристик. Это позволяет предположить, что все языки мира в конечном счете восходят к некоторому единому первоязыку раннего сапиентного человечества.
Однако никаких материальных следов такого языка, скажем, словокорней, которые имелись бы во всех языках мира, обнаружить не удается. Зато их можно найти в рамках нескольких отдельных языковых стволов — макросемей, охватывающих большое количество далеко разошедшихся семей языков, на которых говорит население огромных ареалов мира. Наиболее отработанной гипотезой в теории макросемей является ностратическая. Формирование ностратического ствола языков — предка будущих афразийских (семито-хамитских), индоевропейских, картвельских, дравидских, уральских, алтайских и ряда других, до недавнего времени считавшихся стоящими отдельно, — юкагирского, айнского, эскимосского, алеутского, корейского, японского — происходило, по-видимому, в эпоху мезолита, на территории Передней Азии (хотя существуют и другие гипотезы о месте происхождения).
Так или иначе это было связано с прогрессивными изменениями в технологии жизнеобеспечения на заре возникновения производящего хозяйства.
Начало разделения (дивергенции) этого ствола следует отнести к XI—ХП тысячелетиям до н. э. Самым ранним вьщелившимся звеном нужно признать языки семито-хамитские, которые, в совокупности, включая кушитские, берберо-ливийские и чадские, видимо, образуют отдельную макросемью, афразийскую. Праафразийский язык глоттохронологически относится к IX—X тысячелетия до н. э. и соответствует натуфийской археологической культуре в районе Месопотамии и Восточного Средиземноморья, памятники которой в основном располагаются на территории Палестины и Сирии. Определение географической прародины языковой семьи является важнейшим направлением для исследователей конкретного языка и говорящего на нем народа. Наиболее дискуссионным до сих пор остается вопрос о происхождении индоевропейских языков, и соответственно — той этнокультурной общности, которую условно можно назвать индоевропейцами. Этой теме посвящены работы О. Шрайдера "Индоевропейцы" (1905—07 гг), и Д. Девото "Происхождение индоевропейцев" (1962 г.). Большее согласие среди ученых наблюдается относительно времени распада индоевропейской семьи — это период с V до III тысячелетия до н. 3. Менее едины ученые в отношении района формирования индоевропейцев. Свои теории на этот счет выдвинули Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Иванов (район от Месопотамии до Закавказья), И.М. Дьяконов (Балканы), В.А. Сафронов (Центральная и Северная Европа и Северное Закарпатье), Е.Е. Кузьмина (южнорусские степи от Дуная до Урала), Г.М. Бонгард-Левин и Э.А. Грантовский (Восточная Европа). Главным информативным источником для определения прародины языковой семьи являются названия животных и растений. Так, в языках индоевропейской семьи генетически общими является названия лосося, березы и тиса (чешское ivo, английское yew, нем. Elbe; в русском языке название тиса было перенесено на иву). Они встречаются на побережье Черного моря, в районе Причерноморья, Малой Азии и части Балкан. Данные Д. Гринберга (о наличии максимального числа древних и разнообразных индоевропейских языков и диалектов) подтверждают теорию об этом центре формирования индоевропейской языковой семьи около VI тысячелетия до н. э.
Урало-алтайские языки возникли приблизительно 8 тыс. лет тому назад в Южной Сибири. Территория развития уральских языков находилась непосредственно за Уральскими горами, и простиралась от притоков верхней Оби до Енисея, севера Горного Алтая и Тувы. Рядом, к юго-востоку — Алтай, Тува, Саяны и Восточная Монголия —формировались, по-видимому, алтайские языки. Ханты, манси и венгры принадлежат к угорской группе финно-угорской семьи. Их предки бьши скотоводами, разводили крупный рогатый скот и лошадей. Славянско-угорский синкретизм отражен в названии известного венгерского вина — "Бикавер", которое состоит из двух слов: "бычья кровь", причем слово "вер" означает кровь почти на всех финно-угорских языках. Ханты и манси со временем переместились на север, стали заниматься охотой и рыболовством, но сохранили некоторые ритуалы, напоминающие о занятии скотоводством их предков. В частности, это принесение в жертву белого коня (которого сейчас специально для этой цели покупают) и растягивания его шкуры на дереве. Подобный обряд этнографы отмечали и у венгров. Таким образом, в глубинной глоттохронологии вьщелены несколько языковых стволов, или макросемей, и главные из них — афразийская, ностратическая, а также более гипотетические сино-кавказская и юговосточноазиатская.
Гипотезу о существовании сино-кавказской макросемьи первоначально выдвинул М. Сводеш, а попытки доказать предпринял С.А. Старостиной. Ее еще называют стволом васко-дене, т. е. объединяющим языки от басков до атабасков. Сюда входят языки сино-тибетской семьи (группы китайская, тибето-бирманская, канаури, гурунг, невари, восточногималайская, лепча, бодо, качинская и мири), северо-кавказской семьи (абхазо-адыгские, нахско-дагестанские и шахдагские; в древности сюда же относились хурритский, урартский, этрусский языки), а также енисейские (языки кетов и югов, а раньше также котов и асанов, предков ныне тюркоязычных хакасов), басков
Пиренеи, буришков Северного Кашмира и более гипотетично индейцев северо-запада США и Канады — хайда и атабасков на-дене (в частности, навахо).
По большей части это языки реликтовые, распространенные на небольших островках на довольно большом пространстве Старого Света и частично (и очень локально) в Америке. Наиболее многообразны и компактны они в районе Гималаев. Кроме китайско-тибетских, все языки чрезвычайно трудные, содержат сложные видовые и формообразующие системы грамматики. Часто это сопряжено с примитивным хозяйственным укладом народа, говорящего на данном языке, с архаическими элементами его культуры и сложной системой родства. Есть основание полагать, что на языках, родственных сино-кавказским, некогда говорила значительная часть палеолитического населения Евразии и сегодня мы имеем дело с их исчезающими потомками (не считая, конечно, китайцев, тибетцев, бирманцев).
Концепция юговосточноазиатской, или аустрической, макросемьи была вьщвинута еще В. Шмитом, который писал о родстве австронезийских (малайско-полинезийских) и австроазиатских (монкхмерских и мунда) языков. Другую точку зрения о тихоокеанском стволе высказал П. Бенедикт.
Аустрические языки условно делят на две "семьи" — австроазиатскую (языки тайские, мяо-яо, вьетские, мон-кхмерские, мунда) и австронезийскую, или малайско-полинезийскую. Их классификация еще не вполне уточнена, вьщеление семей сильно варьируется. Облик народов, говорящих на этих языках, весьма сходен, они все южные монголоиды. Можно предположительно определить время и район их первоначального формирования: скорее всего, это произошло в IX—VIII тысячелетиях до н. э. в Юго-Восточном Китае и на Тайване. До сих пор язьпси племен гаошань Тайваня различаются между собой больше, чем языки мальгашей и населения острова Пасхи. Общая культурная модель, характерная для большинства народов этой макросемьи, сложилась в верхнем палеолите — неолите в пограничных районах между Китаем и Юго-Восточной Атзией. Важнейшие элементы этой культурной модели — свайные дома, одомашненные курица, буйвол, свинья, культивация клубнеплодов, и прежде всего ямса и таро, а также зерновых: гречихи и риса (он отсутствует у народов Океании, здесь культура выращивания риса была потеряна при миграциях).
В еще меньшей степени исследованы языки Новой Гвинеи и Австралии; предположительно можно выделить несколько стволов. Согласно гипотезе Дж. Гринберга, есть индотихоокеанская (трансновогвинейская) макросемья, куда следует отнести языки народов Андаманских островов, Малакки (субстрат кхмерского), некоторые папуасские и тасманийские языки, а возможно, и языки австралийских аборигенов.
Языки народов Субсахарской Африки сводят в африканскую, или конго-сахарскую макросемью (гипотеза Дж. Гринберга). Согласно результатам исследований М. Сводеша, А. Тромбетти, Э. Маттисона, Дж. Гринберга языки индейцев Америки, все, кроме языков на-дене, происходят от одного — америндского — ствола. Не все ученые разделяют эту теорию, но это подтверждают и антропологические данные. Почти все индейцы имеют одну — О группу крови, такой фактор крови, как ген Диего (который очень редко, но встречается еще и у сибирских народов), т. е., возможно, что все они — потомки небольшой группы в 200—300 человек, примерно за 1000 лет в конце плейстоцена — начале голоцена заселившие все пояса Америки, вплоть до Огненной Земли. Первоначально они говорили, возможно, на одном языке, диалекты которого за 13 тыс. лет, если не более, изменились до неузнаваемости. Языки из разных по происхождению семей, попадая в один ареал, нередко приобретают схожие черты. Образуются языковые союзы. Один из наиболее известных — балканский языковой союз. В него входят индоевропейские языки — романские, славянские, албанский, греческий. Однако грамматика болгарского языка отличается от русской: слова не склоняются, вместо падежной флексии имеется развитая система предлогов ("на страна", "до страна"). То же наблюдается в румынском, албанском, греческом языках. И фамматическая, и фонетическая эволюция языков, оказавшихся в одном территориальном "мешке", идет одинаковыми путями.
Существует кавказский языковой союз: тройное деление смычных согласных на звонкие, глухие придыхательные и глухие абруптивные присуще практически всем языкам Кавказа, и собственно кавказским, и картвельским, и индоевропейским (армянскому, осетинскому) и даже тюркским языкам. На Индостанском полуострове выделяется сравнительно небольшой пригималайский союз, объединяющий ряд дардских, северных индоарийских, тибетских, буришских языков и диалектов. Другой языковой союз Индии —обширный индостанский, преимушественно арийско-дравидский, со многими общими фонетическими и структурными чертами (четверное деление согласных, церебральное). в индокитайском союзе обращает на себя внимание буквальное совпадение многих структур в тайском и кхмерском языках при сильно различающейся лексике.
Однако при изучении языковых союзов остается неясным, имеем ли мы дело с их взаимовлиянием и уподоблением, или же с наследием некоторого общего для всех союзных языков, хотя и остающегося нам неведомым субстрата.
Всякая цивилизация имеет еще один важный показатель — графику. Дальневосточная письменная культура основана на иероглифах. Алфавит индийской цивилизации — азбука деванагари, которая строится на нескольких графических вариантах и почерках (около двух десятков восходящих к графике брахми и кароштхи). Мусульмане пишут арабской графикой, но когда они отказьшаются от арабского письма, это частично выделяет страну из исламской цивилизации. В Турции в 1920-х гг перешли на латиницу, и до сих пор там идет борьба двух политических сил, выступающих соответственно за исламскую и европейскую Турцию. До начала XX в. Китай, Япония, Корея и Северный Вьетнам представляли собой единую дальневосточную цивилизацию, базирующуюся на древнекитайском метаязыке (не разговорном, но письменном) — вэньянь, единой системе иероглифов и кодексе конфуцианских и преконфуцианских прототекстов. С переходом сначала вьетнамской письменности на латиницу, затем корейской — на алфавит онмун, и после проведения весьма неудачной реформы иероглифики в КНР, которая неузнаваемо изменила очертания ряда важнейших знаков (притом что в Японии они остались неизменными), это единство распалось, и сейчас эти четыре культуры существуют как независимые дочерние субцивилизации. Западная Европа пишет латиницей. Восточная Европа — кириллицей. В 1929 г в СССР готовились к переводу русского языка на латиницу, но потом от этой идеи отказались, и вместо этого в 1938—1939 гг перевели около полусотни уже успешно латинизированных новых неславянских письменностей на кириллицу, что имело негативные последствия для развития этих языков.

Список литературы
1.Иллич-Свитыч В.М. Опыт сравнения ностратических языков (Семито-хамитский, картвельский, индоевропейский, уральский, дравидийский, алтай-ский). Сравнительный словарь. Т.1-3. М., 1971, 1976, \Ш;ДолгопольскийА.Б.
2. Гипотеза древнейшего родства языков северной Евразии с вероятностной точки зрения // Вопросы языкознания. 1964. № 2.
3. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 2001.С. 185-194, 223-247.
4. Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч.Вс. Индоевропейский язьск и индоевропейцы. М., 1972. ,
5. Старостин СЛ. Гипотеза о генетических связях сино-тибетских языков с енисейскими и северокавказскими языками // Лингвистическая реконструкция и древнейшая история Востока. Ч. 4. Древнейшая языковая ситуация в Восточной Азии. М., 1984. С. 19—38.
6. Зограф Г.А. Языки Южной Азии // Истоки формирования современного населения Южной Азии. М., Наука, 1990. С. 146—148.