Ислам в северной Африке, Исламский фактор в политике северных стран Африки, курсовая работа

Введение
Глава 1. Социально-политическая обстановка в странах Северо-восточной Африки в 1970-е гг. - начале XXI в.
1.1. Особенности социально-политического развития региона Северо-восточной Африки в 1970-е гг. - начале XXI в.
1.2. Причины, обусловившие возникновение и развитие религиозно-политических движений в странах северо-восточной Африки
Глава 2. Исламистские организации в странах Северо-восточной Африки
2.1. Египет (Арабская Республика Египет)
2.1.1. "Братья-мусульмане
2.1.2. "Аль-Гамаа аль-Исламия", "Аль-Джихад
2.1.3. Египетский исламский джихад
2.2. Алжир (Алжирская Народная Демократическая Республика)
2.2.1. Аль-Каида в Исламском Магрибе
2.2.2. Исламский фронт спасения (ИФС).
Глава 3. Политическая роль ислама в странах северо-восточной Африки
3.1. Общая характеристика исламского фактора в странах северо-восточной Африки
3.2. Значение внешних условий для активизации общественно-политической роли ислама в северо-восточных странах Африки
3.3. Государство и исламский фактор в странах Северной Африки: общее и особенное
Заключение
Список использованной литературы

Введение
В настоящее время жизнь все острее ставит вопрос о том, какое влияние оказывал, оказывает и будет оказывать исламистский фактор на развитие мусульманских обществ, а также их соседей. Это влияние становится все более заметным как в России, так и в мусульманских республиках СНГ. Изучение условий возникновения и развития исламистских движений в Северной Африке может способствовать пониманию сложных процессов, происходящих в настоящее время в мусульманском мире. При этом представляется важным оценить соотношение и взаимосвязь политики «исламизации сверху», проводимой правящими режимами с целью укрепления основ своей власти, и «исламизации снизу», насаждаемой оппозиционными исламистскими движениями.
Исламский фактор - это, прежде всего, огромный исламский мир, объединяющий более 1,3 млрд. мусульман. Последователи исламской религии составляют большинство населения более чем в 40 странах. В целом ряде государств они являются значительным и влиятельным меньшинством. Ислам практически распространен по всему миру. Однако местом его зарождения и ареалом арабо-мусульманской, тюркско-мусульманской и ирано-мусульманской государственности и культуры является мусульманский Восток. Это центр деловой активности и политической жизни исламского мира. Здесь расположены его основные международные организации. Ясное дело, что более миллиарда населения, исповедующего одну из мировых религий, придерживающегося определенных духовно-культурных ценностей, наконец, определенного уклада общественной жизни, не может не стать одним из важных факторов мировой политики.
Исламский фактор в мировой политике, это:
процесс формирования исламского полюса мировой системы. Последователи ислама давно уже поняли, что в глобализирующемся мире, в котором хозяйничают крупные державы и их международные монополии, нельзя быть самостоятельным и на равных условиях участвовать в международном разделении труда без консолидации и объединения экономических и культурных потенциалов, - то есть без создания интеграционных объединений. Исламский фактор в мировой политике - это усиливающееся влияние исламской религии, в том числе и радикальных исламских течений на внутренние и международные процессы.
интернационализация радикальных исламских течений и создание угрозы безопасности граждан других государств. Исламский радикализм возник и под влиянием внешних факторов. Международные радикальные исламистские группировки сегодня распространяют свое влияние по всему миру. И появление в Дагестане последователей радикальных исламистских течений нельзя объяснять только дагестанскими причинами и факторами. В значительной степени радикализации религиозных группировок в республике способствовали международные факторы, в том числе и международные исламистские организации.
возросшая роль восточной культуры в межцивилизационном диалоге. Глобализация настолько углубилась, что объединение национальных экономик на межрегиональном и на межконтинентальном уровне требует диалога культур и цивилизаций. Это сегодня осознается повсеместно. Одной из первых с предложением начать диалог культур и цивилизаций обратилась в ООН исламская Республика Иран.
Влияние исламского фактора на международные процессы, как видно, - многоаспектная проблема. И чем острее будет стоять вопрос о формировании исламского полюса мировой системы, тем сильнее будет стремление исламских стран к единству, консолидации, к вовлечению исламских анклавов и территорий других государств в сферу своих геополитических интересов. В этой связи следует приветствовать взаимодействие, сотрудничество, диалог дагестанского ислама с исламским миром, хотя этому еще нужно основательно учиться. Но вместе с тем будут предприняты попытки еще дальше усилить влияние международных радикальных исламских организаций на исламскую общину республики, что, как показывает практика, ведет к радикализации отдельных религиозных группировок и к разобщению последователей дагестанского ислама. Все это, конечно, может стать серьезным препятствием на пути развития дагестанского общества.
В своей практической деятельности исламисты вдохновляются такими историческими примерами, как революция аль-Махди в Судане, борьба санусидов в Ливии, революция Абдель-Кадера в Алжире, Рифская исламская республика в Марокко.
Африка, раздираемая внутренними противоречиями и междоусобными конфликтами, и страны, находящиеся на грани гуманитарной катастрофы - Сомали, Судан, Нигерия, нуждаются в новом, свежем импульсе, в более глубоком и осознанном возвращении к своей религии - Исламу, выработке общих стратегий взаимодействия с другими конфессиями региона.
Представленный в данной работе анализ действующих в Северной Африке исламистских структур, а также механизмов их функционирования в прошлом и в настоящее время в определенной мере дополняет ряд уже известных работ российских и зарубежных специалистов в области политического ислама. Он делает возможным выделить определенные закономерности, использование которых с учетом происходящих по времени и месту изменений дает ключ для понимания законов развития аналогичных структур в мусульманских республиках СНГ и в некоторых регионах России. Кроме того, он позволяет в определенной мере прогнозировать будущие события в этих регионах.
Ниже будет показано, что для некоторых стран североафриканского региона характерны свои, национальные черты исламизма. Это прежде всего касается тех из них, которые находятся на периферии мусульманского мира.
Предметом данного исследования является процесс зарождения и развития движений политического ислама /исламизма/ в их современном виде в странах Северной Африки на фоне аналогичных явлений в арабском мире в период, охватывающий 70-е годы XX века и начало XXI века, а также исламистские движения обширного региона Северной Африки - движениия, которые рассматривают участие в политической борьбе под знаменами ислама как необходимый элемент для достижения тех либо других политических целей.
Определение североафриканского региона в составе Алжира, Джибути, Египта, Кении, Ливии, Сомали, Судана, Туниса, Уганды, Эфиопии, Эритреи связано с тем, что эта выборка имеет все обязательные атрибуты геополитического пространства. Он состоит из сопредельных государств, имеющих близкие этнодемографические, историко-культурные и природно-ресурсные особенности. Автор предпочел отказаться от использования термина "арабские страны Африки", поскольку ряд государств региона является таковыми весьма условно из-за наличия в них значительных по численности неарабских общин.
Цель и задачи исследования. Целью работы является комплексное исследование процесса появления и развития исламистских движений в северо-восточных странах Африки, их взаимосвязи и взаимозависимости, отношений с международными исламистскими структурами в период 70-х - годы XX века - начале XXI века на основе проблемно-хронологического, системного и сравнительного методов исторического анализа.
Для реализации поставленной цели будут решаться следующие задачи:
1.Показать, что появление исламистских движений во многом было обусловлено социально-экономическими проблемами северафриканских обществ.
2.Выявить роль официального ислама в процессе появления исламистских движений, выделить их общие и особенные черты.
3.Исследовать влияние международных исламистских структур на деятельность национальных организаций политического ислама.
4.Доказать, что появление и развитие исламистских движений стало во многом следствием деятельности стран Запада.
5.Показать международный характер ряда исламистских структур.
6.Исследовать степень общности процессов появления и развития движений политического ислама в северо-восточных странах Африки.
7.Представить прогноз развития движений политического ислама в регионе Северной Африки на краткосрочную и более отдаленную перспективу.
В соответствии с целью работы и поставленными задачами работа состоит из: введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы.
Глава 1. Социально-политическая обстановка в странах Северо-восточной Африки в 1970-е гг. - начале XXI в.
1.1. Особенности социально-политического развития региона Северо-восточной Африки в 1970-е гг. - начале XXI в.
Северо-восточные страны Африки находятся в самой широкой части материка. Может быть, именно поэтому большинство стран имеют довольно значительные размеры. Есть среди них и настоящие гиганты. Всего несколько стран имеют площадь менее 1 млн. км². А самые крупные страны этой части Африки - Судан и Алжир - значительно больше 2 млн. км².
Алжир, официальное название Алжирская Народная Демократическая Республика, - государство в Северной Африке, в западной части Средиземноморского бассейна. Алжир граничит с Марокко на западе, Мавританией и Мали на юго-западе, Нигером на юго-востоке, Ливией и Тунисом на востоке. Алжир - второе по величине африканское государство, большая часть площади которого лежит в пустыне Сахара. Столица - город Алжир. [23, c.112]
Джибути, официально Республика Джибути - государство на северо-востоке Африки в районе Африканского Рога. Граничит с Эфиопией, Эритреей и непризнанным Сомалиленд.
Египет - страна в северо-восточной Африке и части Азии (Синайский полуостров); первоначально - достаточно узкая полоса вдоль нижнего течения Нила, позже - более обширная окрестная территория; также располагавшиеся на её территории различные государственные образования и административные единицы.
Кения - страна в Восточной Африке. Является бывшей колонией Великобритании, получившая независимость 12 декабря 1963 года. На сегодняшний день страна является одной из наиболее динамично развивающихся среди стран Восточной Африки.
Ливия, официальное название Великая Социалистическая Народная Ливийская Арабская Джамахирия - государство в Северной Африке на побережье Средиземного моря. На западе граничит с Алжиром, на северо-западе с Тунисом, на юге с Чадом и Нигером, на юго-востоке с Суданом, на востоке с Египтом. На севере омывается Средиземным морем.
Сомали, официальное наименование - Сомалийская Республика - африканское государство, фактически разорванное гражданской войной и деятельностью сепаратистов на три части.
Судан, полное название - Республика Судан - государство в Северо-Восточной Африке, крупнейшее африканское государство. Граничит с Египтом на севере, Ливией на северо-западе, Чадом на западе, Центральноафриканской Республикой и Демократической Республикой Конго на юго-западе, Угандой и Кенией на юге и юго-востоке, Эритреей и Эфиопией на востоке. На северо-востоке омывается водами Красного моря. Столица - город Хартум.
Тунис, официальное название Тунисская Республика - государство на средиземноморском побережье Северной Африки. На севере и востоке омывается Средиземным морем, на западе и юго-западе граничит с Алжиром, на юго-востоке - с Ливией. Около трети территории страны занимают восточные отроги гор Атлас, остальная территория покрыта саваннами и, в основном, пустынна.
Уганда - государство в Восточной Африке. Входит в британское Содружество. Граничит на севере с Суданом, на западе с Демократической республикой Конго, на юге с Руандой и Танзанией, на востоке с Кенией. На юго-востоке - озеро Виктория.
Эритрея - государство на северо-востоке Африки, на побережье Красного моря. Граничит с Суданом на западе, Эфиопией на юге и Джибути на востоке. Получило независимость от Эфиопии в 1993 году.
Эфиопия, официальное название Федеративная Демократическая Республика Эфиопия - страна в Восточной Африке, не имеющая выхода к морю (после отделения Эритреи 24 мая 1993 г.). Вторая по численности населения страна в Африке, граничит с Эритреей на севере, Джибути на северо-востоке, Сомали и непризнанной Сомалиленд на востоке, Кенией на юге и с Суданом на западе.
Эфиопия - старейшая христианская страна в Африке и одно из старейших государств в мире. В 1936-1941 являлась частью колонии Итальянская Восточная Африка. Эфиопия - давний член различных международных организаций: она была членом Лиги Наций, одним из первых членов ООН. Эфиопия также член-учредитель Африканского союза.
В третье тысячелетие страны северо-восточной Африки вступили как маргинальная часть мирового сообщества, роль которых в ведущих мировых процессах, в том числе в создании валового внутреннего продукта и обрабатывающей промышленности, постоянно снижалась. В связи с этим в международный политический лексикон вошло понятие «афропессимизм», в обоснованность которого приводится множество серьезных аргументов.
В мире, по критериям ООН, всего 49 стран относятся к группе наименее развитых, имеющих наибольшую (относительно) внешнюю задолженность и наименьший в структуре населения удельный вес лиц с образованием или владеющих квалификацией. Из них 34 - это государства Африки, половина населения которой живет в условиях "абсолютной бедности" (доход менее 1 долл. в день). Здесь же располагаются 19 стран, которые вот уже не первое десятилетие пребывают в состоянии глубокой внутренней смуты и практически бесгосударственности. В них ни одна из внутренних сил, ни этическая, ни религиозная, ни тем более социальная, не имеет ни авторитета, ни возможности выступить от лица большинства. Все это происходит на фоне высоких темпов прироста населения, причем начиная с 1980 года треть его выживает только за счет международной помощи.[7, c. 108]
Время, когда во всех мыслимых и немыслимых бедах обвиняли международный империализм, уходит в прошлое. Африканским странам начиная с 60-х гг. XX в. оказывалась активная массированная международная помощь, в общем объеме которой доля СССР и его союзников составляла 0,42%. Более того, до 90-х гг. доля Африки в международной экономической помощи неуклонно возрастала. Если в 1970 г. на нее приходилось 17%, то в начале 90-х - 38% средств, выделяемых в помощь развивающимся странам. На рубеже второго и третьего тысячелетий международная помощь жителям Африканского континента колебалась от 15 до 20 млрд долл. в год. В среднем в странах к югу от Сахары в 90-х гг. XX в. внешние заимствования ежегодно составляли примерно 11% их ВВП. Для стран Северной Африки и Ближнего Востока этот показатель в то же время составлял 1,2%, для стран Азии - 0,7 и для стран Латинской Америки - 0,4%.
Специфика ситуации состоит в том, что в подавляющем большинстве расположенных на Африканском континенте стран не нашлось внутренних сил, способных должным образом распорядиться предоставляемой помощью. Это было подтверждено парадоксальной ситуацией: наиболее значительное снижение уровня жизни и падение размера ВВП на душу населения приходились именно на те годы, когда делались самые большие внешние валютные вливания. Аналитики выделяют характерные для последних десятилетий ушедшего века две наиболее существенные составляющие в жизни африканских государств: высокий прирост населения и увеличение доли людей, живущих за чертой бедности. Бедность порождает смуту, смута, блокируя осуществление любых программ, умножает и усугубляет нищету.
Страшным бичом для африканцев стал СПИД. Как отмечалось на последней, XI Международной конференции по СПИДу (1999 г.), Африка находится на грани превращения в "зону смерти". 80% всех ВИЧ-инфицированных в мире составляют жители Черного континента. Конференция констатировала: масштаб эпидемии таков, что некоторые районы и даже целые африканские государства могут обезлюдеть. В условиях Африки СПИД - это уже не медицинская и даже не социально-экономическая, а политико-государственная проблема.
Еще одна характерная неблагоприятная черта, составляющая неотъемлемую часть жизни северо-восточных стран Африки, - длящиеся десятилетиями внутренние и межгосударственные вооруженные конфликты. Во многих случаях уже нет в живых инициаторов этих конфликтов, снята причина их возникновения - достижение государственного суверенитета, ослабло или прекратилось военно-политическое вмешательство со стороны противостоящих блоков, а распри продолжаются и по-прежнему подпитываются этническими, конфессиональными и клановыми противоречиями. В вооруженных конфликтах на Африканском континенте погибло более 10 млн человек; подавляющая их часть, как и во всех вооруженных конфликтах, - не участвующее в столкновениях гражданское население. Наиболее длительными и разрушительными на рубеже XX-XXI вв. были вооруженные конфликты в Сомали, Судане, Уганде, Эфиопии. Вероятность рецидивов старых конфликтов и появление новых, по экспертным оценкам, остается весьма высокой.
Давно прошла эйфория, вызванная достижением северо-восточнымиафриканскими странами политического суверенитета, исчерпан мобилизационный потенциал антиколониального, антииностранного национализма, очевидна несостоятельность разного рода «национальных, социалистических и антикапиталистических концепций». Элита любых ориентации в большинстве африканских стран оказалась не в состоянии осуществить структурную перестройку или быть ее координатором; она не имела ни харизмы, ни авторитета для обеспечения социальной выживаемости масс, развития и поддержки инфраструктуры, обеспечивающей функционирование общества.
Первыми программными документами по ускорению экономического развития, разработанными африканскими странами, стали Монровийская декларация глав государств и правительств (1979 г.) и Лагосский план действий (ЛПД, 1980 г.), согласно которому с опорой на собственные силы планировалось создание динамичной и взаимозависимой экономики на национальном, субрегиональном и региональном уровне, которая создаст условия для формирования африканского общего рынка, а затем приведет к образованию Африканского экономического сообщества.
На пути хозяйственной интеграции стран северо-восточной Африки в определении приоритетов экономической деятельности остается еще много сложностей. Это признано ведущими международными организациями, в том числе Экономической комиссией ООН для стран Африки, Международным валютным фондом и Международным банком реконструкции и развития. Среди них - конкуренция отдельных стран и экономических сообществ, опасения слабых в отношении более сильных, политические амбиции отдельных лидеров, которые готовы к любым видам объединения, но только под их руководством. Это приводит к тому, что многие организации существуют формально, но тем не менее не тормозит определенной внутрирегиональной активизации торгово-экономических связей.
Однако существенных изменений в этом процессе не произошло, и на XXI сессии Ассамблеи глав государств и правительств Организации африканского единства (ОАЕ) в 1985 году была принята Приоритетная программа экономического восстановления Африки на 1986-1990 гг. (АППЕР). К сожалению, эта оптимистическая программа в жизнь так и не была претворена, и многие африканские государства были вынуждены принять программы стабилизации и структурной адаптации, разработанные Международным валютным фондом (МВФ) и Международным банком реконструкции и развития (МБРР). Последствия выполнения этих программ стали катастрофическими и привели к увеличению безработицы, к голоду и массовым «хлебным бунтам» в Марокко, Тунисе, Судане и ряде других стран.[4, c. 232]
В то же время положительный эффект от осознания жизненной необходимости торгово-экономического объединения достигнут на востоке, западе и юге континента. В конце 1993 года между Кенией, Танзанией и Угандой заключен Договор о восточно-африканском сотрудничестве, который рассматривается как новый этап восстановления экономических связей, существовавших между этими странами еще во времена британского правления. Осенью 1995 г. был придан новый импульс деятельности существовавшего до этого на бумаге 20 лет экономического союза стран Западной Африки (ЭКОВАС), в который входят 16 стран.
В мае 1997 ода. в Лусаке состоялась встреча глав государств и правительств 19 стран Общего рынка Восточной и Южной Африки (КОМЭСА). Продолжает действовать Конференция сообщества развития 12 государств Юга Африки (САДК). Эта организация, стержнем которой является африканский индустриально-аграрный гигант ЮАР, уже в течение десятилетия на регулярной основе сотрудничает с Европейским союзом. Сотрудничество ведется по проблемам предотвращения региональных конфликтов, совместной борьбы с организованной преступностью и наркомафией, развития инфраструктуры, подготовки специалистов для различных отраслей экономики, разминирования в бывших зонах боевых действий. Общепризнано, что в рамках САДК интеграционные процессы идут наиболее успешно.
В целом в Африке осознается, что покончить с маргинальностью и экономическим падением можно только путем интеграции с мировым хозяйством, путь к которой лежит через региональные экономические объединения и расширение международного экономического сотрудничества с ведущими державами мира и международными организациями. Главное, что мешает выходу из кризисных процессов, - низкий уровень образования и квалификации преобладающей части африканской рабочей силы. Для решения этой проблемы Генеральным секретарем ООН в 1996 г. была выдвинута специальная программа развития системы народного образования и здравоохранения. Согласно этой программе, на начальное образование и профилактику наиболее распространенных заболеваний запланировано израсходовать в ближайшие 10 лет из внешних источников 25 млрд долл.
Основная коллизия состоит в том, что ни национальные программы, ни взаимодействие с международными организациями объективно не в состоянии удовлетворить в кратчайшие либо обозримые сроки материальные и статусные ожидания населения. Как всегда, коллапс неоправданных ожиданий выдается ими и воспринимается в обществе как коллапс социальности, как конец света.
В действительности для стран Африки, в особенности для наиболее слаборазвитых, мировое сообщество уже сделало немало. Ведущие индустриальные страны на многие десятки миллиардов списали им накопившиеся долги. Но африканские страны настойчиво добиваются полного списания внешних долгов. По международным оценкам, уровень задолженности не считается чрезмерным, если расходы по обслуживанию долгов не превышают 30% соответствующих поступлений от экспорта. Следовательно, большинство африканских стран должны выполнять взятые на себя обязательства. Там же, где доля обслуживания долга превышает установленные стандарты, проблема рассматривается отдельно.
Кроме того, западные партнеры и международные экономические организации стали строже подходить к отбору проектов и стремятся к установлению контроля за ходом их осуществления, что призвано ограничить нежелательные затраты должников. В условиях, когда не может быть и речи об установлении какой-либо формы внешней опеки над нестабильными государственными структурами африканских стран, многие местные элиты подходят к расходованию получаемых извне субсидий отнюдь не по-государственному. Трудно всерьез говорить о вмешательстве во внутренние дела, когда доноры отказывают в субсидировании строительства грандиозных административных зданий или приобретения кроватей из золота для спален супруг "демократических" президентов.
Самый яркий пример увеличения в странах Африки непроизводительных расходов - быстрый рост отчислений на военные нужды. До середины 90-х гг. XX в. в целом они составляли более 15 млрд долл. в год. И хотя 2/3 этой суммы приходилось на Египет, Ливию и ЮАР, крупные военные бюджеты имели также Алжир, Ангола, Марокко, Нигерия и Эфиопия, т. е. государства, втянутые в этническую либо конфессиональную смуту. Показательно, что 12 стран Африканского континента расходовали на военные нужды более 5% ВВП (среди развитых и богатых стран - членов НАТО таких только 4; в Японии, обладающей самыми большими в мире валютно-финансовыми резервами, военные расходы составляют менее 1%), военные же расходы Ливии, Анголы, Марокко и Кабо-Верди вообще превышали 12% ВВП, т. е. пороговый уровень для государств, ведущих полномасштабную войну.[35, c. 167]
Военные расходы - основной источник отвлечения и без того скудных средств, идущих на финансирование позитивных программ. Подсчитано, что содержание одного африканского солдата эквивалентно сумме, выделяемой калечение, образование и социальное обеспечение 364 гражданских лиц. К тому же военные расходы явились одной из главных составляющих внешней задолженности. По международным экспертным оценкам, доля военных кредитов в общей структуре долга африканских государств составляет от 15 до 30%.
Легкого одномоментного решения проблемы африканской задолженности не существует. Конструктивное ее решение возможно через дифференцированный подход к положению должников и при учете интересов иностранных кредиторов. Исторический опыт свидетельствует, что в XX в. государства, которые пережили «экономическое чудо», были вынуждены в краткие сроки качественно менять экономическую и социальную ситуацию и находить свою нишу в системе международного разделения труда. Таким образом, подтверждается несостоятельность стратегии догоняющего развития.
Многие эксперты сходятся во мнении, что африканским «эксклюзивом», т. е. средством обеспечения стратегического резерва, может стать экологический туризм, который обеспечит Африке природо- и ресурсосбережение. Его перспективность опирается на экологизацию общественного сознания жителей развитых стран и связана с ростом их озабоченности разрушением в Африке природной среды, с тягой населения индустриальных мегаполисов к природе вообще и особенно экзотической, с их не ослабевающим вот уже четвертый век интересом к традиционному и примитивному образу жизни. Пока же на долю всех африканских стран приходится только 2% международных туристов и 1% доходов от мирового туризма. И здесь, как и везде, для того, чтобы что-то получить, надо сначала вложить, т. е. дикая природа должна быть обустроена, а восхищающиеся ею люди должны чувствовать себя в безопасности. Как бы ни были замечательны, скажем, сомалийские пляжи, но их белый коралловый песок и пальмовые рощи останутся не востребованными до тех пор, пока страна находится в состоянии смуты, когда жизни и имуществу человека грозит опасность.
Ряд африканских стран уже провозгласил среди своих стратегических приоритетов развитие экологического туризма. Его вклад в ВВП Ботсваны, Ганы, Лесото, оценивается в 4-5%, Гамбии - в 10% при среднем показателе по континенту в 0,5-1,5% ВВП. Маяками же в развитии туристической индустрии являются Кения, Танзания, Уганда, где, с точки зрения жителей средней полосы, наиболее благоприятные природные условия и давно отлажена работа природных заповедников, а также Замбия и Сенегал. Именно эти пять стран отличаются, по местным меркам, большой политической и социальной стабильностью. Значение экотуризма для Африки определяется также тем, что его развитие будет способствовать сохранению влажных тропических лесов - "легких планеты", сдерживать миграцию из сел в города и обеспечивать занятость сельского населения (его доля -80%), не разрушая существующих природных ландшафтов, а в перспективе приостановит рост пустынь.
Есть ростки позитивных изменений и в традиционных секторах африканской экономики. С середины 90-х гг. отмечается устойчивая тенденция роста ВВП, которую не сумел полностью затормозить даже жесточайший финансовый кризис 1997-1998 гг. А бывшие французские колонии, входящие ныне в зону франка, по данным Всемирного банка, дали в 1998 г. невиданный для них темп роста - почти 5%.
Согласно статистическим данным МВФ, годовые темпы экономического роста в конце 90-х гг. в 10 странах превысили 6%, в 19 колебались в пределах 3-6%, а в 23 находились на отметке 0-3%. Отрицательные результаты отмечены в трех странах. Примерно 20 государств были охвачены смутой. Но в целом впервые за много лет общая динамика экономического развития проявила положительную тенденцию. Эксперты международных экономических организаций высказывают осторожный оптимизм относительно развития экономики африканских стран на ближайшую перспективу. В начале третьего тысячелетия африканские страны смогли обеспечить рост ВВП на 5% в год.
Позитивные изменения стали возможны прежде всего благодаря урегулированию крупных вооруженных конфликтов. Нормализовались отношения между Угандой, Кенией, Танзанией. После предоставления независимости Эритрее завершилась многолетняя гражданская война в Эфиопии. Но, объективности ради, следует сказать, что столкновения между Эфиопией и Эритреей теперь происходят на межгосударственном уровне.
К созданию атмосферы региональной безопасности Африка идет с большим трудом. К середине 90-х гг. обстановка во многих районах, которые перед этим рассматривались лишь как потенциальные зоны локальной безопасности, резко обострилась. Особую драматичность приобрели события в районе Великих озер. Уходящие в глубь истории противоречия между хуту и тутси (колонизаторы виноваты разве лишь в том, что не допускали крупных вооруженных столкновений между ними) выплеснулись за пределы Руанды и Бурунди, где проживают эти народы. В конфликт оказались вовлеченными многие государства субрегиона.
Межэтнический конфликт уже привел к фактическому распаду государства и государственности в Сомали, и, несмотря на это, противоборствующие кланы продолжают доказывать свое превосходство с помощью вооруженной силы. Время от времени сомалийской элитой выдвигаются лозунги построения великого Сомали, а это означает предъявление претензий на значительную часть территории соседних Эфиопии и Кении. И хотя посреднические усилия соседних государств неоднократно приводили к временному прекращению противостояния, конфронтация сохраняется.
Сохраняется конфликтная ситуация в зоне Африканского Рога. Нплотские племена юга Судана ведут вековую борьбу против центрального правительства - арабского и мусульманского. Суданское правительство считает, что конфликт далек от разрешения. Напряженность в зоне Африканского Рога усугубляется пограничными конфликтами между Эритреей и Эфиопией.
Список противостоящих из-за территориальных споров государств на Африканском континенте довольно длинен. Достаточно беглого взгляда на политическую карту Африки, где границы между государствами проведены по линейке, чтобы понять, что ныне государства не учитывают ни этнической, ни конфессиональной ситуации. Военно-политическая нестабильность питается и повсеместной неурегулированностью положения национальных меньшинств, сепаратистскими тенденциями, проявлениями религиозной и прочей нетерпимости, а также амбициями лидеров ряда государств.[15, c. 112]
В то же время присутствует и положительная динамика в "горячих точках" Африканского континента. Благодаря действиям ООН, усилиям Организации африканского единства (ОАЕ), отдельных государств проведена масштабная операция по поддержанию мира в Мозамбике. Были найдены мирные решения взаимных территориальных притязаний Чада и Ливии. Удалось не допустить перерастания внутренних конфликтов в неконтролируемую стадию в Лесото, Свазиленде, Центрально-Африканской Республике, на Канарских островах, а также территориальных претензий между Нигерией и Камеруном, Эритреей и Йеменом, Намибией и Ботсваной.
Трудно переоценить значение подписания в 1996 г. Договора о создании в Африке безъядерной зоны. (к 2000 г. обладателями ядерного оружия стали Ливия, Алжир и Нигерия.) Среди африканской элиты растет стремление усилить контроль за распространением оружия и добиться запрещения его наиболее смертоносных видов. Ситуацию на Африканском континенте нет основания рассматривать только через призму «афропессимизма», поскольку сами африканцы начинают все более активно участвовать в процессах урегулирования конфликтных ситуаций и миротворчества.
Важное значение для международных отношений в Африке имеет формирование специального миротворческого корпуса Организации африканского единства (ОАЕ), призванного обеспечить предупреждение и урегулирование конфликтов. На ежегодных сессиях Совета министров ОАЕ в 90-х гг. неизменно подтверждалась приверженность принципам невмешательства во внутренние дела друг друга, уважения суверенитета и территориальной целостности, урегулирования конфликтов путем переговоров, посредничества и взаимных консультаций. Приоритетное место в деятельности ОАЕ занимает посредничество, в связи с чем стали более активными взаимные консультации. Пример тому - ежегодные отчисления ОАЕ значительных для Африки сумм на нужды специального миротворческого корпуса.
Лидеры африканских государств неизменно подчеркивали и подчеркивают, что главным препятствием на пути создания эффективного механизма урегулирования возникающих конфликтных ситуаций является дефицит материальных ресурсов и отсутствие взаимного доверия во взаимоотношениях соседних государств. В связи с этим содействие со стороны мирового сообщества в создании и облегчении функционирования межафриканских миротворческих сил особенно актуально. Хотя общепризнано, что такое содействие необходимо, но среди ведущих мировых держав нет согласия ни в вопросе о его масштабе, ни в вопросе о его конкретных формах.
Франция выступает за сохранение своего прямого военного присутствия на Африканском континенте. Как отмечалось на Международной конференции в Дакаре осенью 1997 г., Франция выступает за сохранение здесь всех пяти своих военных баз и за активную роль французского воинского контингента в создании из представителей семи франкоязычных стран региона миротворческого корпуса (МАРС). Этот план расценивается как проявление стремления не только сохранить, но и упрочить позиции Франции в Африке, особенно в центральной ее части. США же предложили план, по которому общеафриканские миротворческие силы формируются как франко-, так и англоговорящими странами. По их плану миротворческий корпус (АСРК) должен состоять из уже сформированных батальонов от Сенегала (франкоговорящий) и Уганды (англоговорящая). К ним должны подключиться батальоны Ганы, Малави, Мали, Туниса, Эфиопии. Таким образом, американский план направлен на формирование не субрегионального корпуса, за что выступают французы, а трансконтинентального, что призвано снизить уровень взаимной подозрительности.
Идеи создания африканского корпуса быстрого реагирования в целом находятся в русле глобальной стратегии децентрализации миротворчества. Но при их реализации необходимо обеспечить сохранение за Советом Безопасности ООН роли главного инструмента и одновременно гаранта поддержания мира, четко определяя в каждом конкретном случае порядок и масштаб использования военных контингентов и подконтрольность их действиям ООН. В Африке нормализация внутристрановой и внутрирегиональной ситуации служит условием улучшения экономического и социального положения прежде охваченных смутой стран. Для ряда регионов Африканского континента мировым сообществом уже разработаны планы и даже определены источники их финансирования, но приступить к выполнению этих планов мешает безгосударственность.
При нынешней сложной политической ситуации, низком уровне развития экономики и качества преобладающей части рабочей силы у большинства африканских стран внутреннего источника для инвестирования и развития нет. Поэтому речь должна идти о принятии мировым сообществом новой стратегии в отношении Африки. С инициативой выступило правительство США. В результате была свернута помощь диктаторским режимам (Либерия, Судан, Заир), оказана поддержка процессам национального примирения в Анголе, ЮАР, Мозамбике. В своей стратегии правительство США в 90-х гг. XX в. отдавало приоритет расширению присутствия американского частного капитала в африканской экономике. Главным критерием американской дипломатии при оценке приверженности демократии стала не антикоммунистическая и антидиктаторская риторика, а ориентирование внутренней национальной политики на устойчивое развитие и экономический рост. По сравнению с любым предыдущим периодом политика правительства США в отношении африканских стран в начале XXI в. отличается высокой степенью дифференциации и учетом специфики каждой из них.[21, c. 78]
Великобритания выражает поддержку африканскому курсу США. Франция в африканском вопросе, так же как и во многих других международных вопросах, пытается играть относительно самостоятельную роль. Великобритания и Франция "в постколониальный период сохранили со своими бывшими колониями особые отношения" в политической, культурной, экономической и финансовой сфере. Ежегодно проводятся встречи глав государств и правительств и Британского Содружества, и зоны франка, на которых обговариваются и согласовываются многие вопросы внешней и внутренней политики. До 1995 г. правительство Франции субсидировало бюджеты западноафриканских стран - прежних французских колоний. По сравнению с другими развитыми государствами Франция и сейчас сохраняет на Африканском континенте самый высокий уровень прямого присутствия. На ежегодные афро-французские саммиты в последнее десятилетие, как правило, приезжали руководители 49 африканских государств, т. е. практически все.
На Черном континенте можно констатировать определенное франко-американское соперничество. Но это соперничество сводится в основном к темпам демократических и рыночных реформ: французы выступают за большую толерантность в отношении африканских партнеров по международному сотрудничеству. Конечно, сталкиваются и интересы монополий, но эти разногласия преувеличивать все же не следует, поскольку они не ведут к подрыву либо ослаблению стратегического единства основных западных партнеров Африки, а свидетельствуют о тактических расхождениях, обусловленных несовпадением части интересов. По ключевым же проблемам западные державы и здесь выступают солидарно.
На рубеже XX и XXI вв. глобализация поставила вопрос о судьбе Африканского континента в XXI в., и ответом на глобальные вызовы времени стала программа «Новое партнерство для Африки» (НЕПАД), инициированная Алжиром, Египтом, Нигерией, Сенегалом и ЮАР. Программа НЕПАД была одобрена всеми странами континента на саммите ОАЕ в Лусаке (июль 2001 г.) и в окончательной редакции принята в Абудже (Нигерия, октябрь 2001 г.). Программа НЕПАД предусматривает обеспечение темпов роста ВВП на уровне 7% в течение 15 лет и сокращение в 2 раза по сравнению с 1990 г. доли населения, живущего в условиях крайней нищеты. Наряду с этим планируется снизить за этот период уровень детской смертности на 2/3, а материнской - на 3/4.
В целом национальные стратегии устойчивого развития должны предотвратить к 2015 г. потерю экономических ресурсов. Долгосрочной стратегией НЕПАД предусматривается значительный приток частного капитала, партнерство государственного и частного секторов через Африканский банк развития и создание специального органа по интеграции финансовых рынков.
1.2. Причины, обусловившие возникновение и развитие религиозно-политических движений в странах северо-восточной Африки
После окончания холодной войны на повестку дня стали выходить вопросы, которые ранее «составляли «низший» уровень политической безопасности, по сравнению с такими проблемами, как глобальное и полномасштабное противостояние сверхдержав, что составляло «высший» уровень безопасности». Сущность того или иного режима власти в стране неизбежно влияет на экономику региона. Учитывая крайне низкий уровень экономического развития северо-восточных стран Африки и несмотря на многочисленные дискуссии о внутренних и внешних факторах отставания, эксперты по проблемам развития пришли к согласию в том, что «качество национального правления оказывает влияние на темпы развития страны». Более того, говорится о том, что «сегодня необходим такой междисциплинарный подход к изучению политических трансформаций в Африке, который бы базировался на эмпирических данных, учитывал историю развития региона и его специфику». При этом «специфика» региона (как изначальная, так и приобретенная в ходе политического развития) заметна в первую очередь при рассмотрении внутриполитических изменений в этих странах в период с 1970-2008 годы.
Одна из особенностей северо-восточных стран Африки состоит в том, что они ставят перед собой задачу следовать принципам «хорошего правления» в условиях недостаточного уровня экономического развития, и в итоге структурная отсталость, преодолевать которую из-за недостатка ресурсов можно лишь постепенно, тормозит прогресс стран. Учитывая, что мировое сообщество находится под влиянием процессов глобализации, необходимо отметить, что сеть международных и транснациональных взаимозависимостей, которые еще в 1980-е годы привели к распространению тенденций "денационализации", также усилилась. Для большинства развивающихся стран это означает, что программы помощи и кредиты МВФ и Всемирного банка, а также помощь со стороны стран-доноров могут сопровождаться не только экономическими, но и политическими условиями. Таким образом, промышленно развитые страны и организации, в которых они занимают ведущие позиции, обладают рычагами воздействия на правительства, не желающие или неспособные эффективно управлять своими странами. [38, c, 203]
Распространено мнение о том, что «поскольку соответствующие требования и санкции направлены на выполнение определенных социальных критериев, то они могут стать средством мощного давления именно на коррумпированные режимы. Некоторые из этих программ - «стимулов» оказывают, в конечном счете, влияние на системы, решившиеся на открытие государства и вынужденные, таким образом, ориентироваться на международные стандарты, чтобы создать у себя видимость правового пространства и климат для инвестиций. Этот фактор проявляется тем очевиднее, чем сильнее легитимация политических элит зависит от экономических успехов». Через несколько десятилетий после обретения независимости африканскими государствами (в случае с Эфиопией - после свержения монархии) стало очевидно, что «первые лидеры освободившихся стран не осознавали того факта, что в большинстве случаев возглавляемые ими государства представляли собой мозаику плохо или вовсе не интегрированных местных сообществ, в которых существовали противоречащие друг другу схемы подчинения (то есть распределения власти), равно как и не учитывались пределы располагаемых ресурсов и возможностей».
При этом в Африке выделяется несколько волн конфликтности, которые, возникнув в локальных очагах, распространились на регионы и субрегионы континента. Из этого следует вывод о том, что «горячие точки» Африки - это не только точки столкновении интересов и двусторонних претензий политического, территориального или экономического характера, это - «узлы конфликтности», которые образовались путем трансформации, «перетекания», внутреннего для страны конфликта в пограничный, затем в конфликт в другой стране, и так далее. Подобный процесс опасен тенденцией перерастания в «волны конфликтности», которые могут охватить весь континент. Путём «перетекания» конфликт, сгенерированный претензиями двух сторон и зачастую в рамках одного государственного образования, становится самовоспроизводящимся и обретает ускорение, собственную динамику и логику. Такая ситуация показательна, так как демонстрирует общемировую тенденцию. По мнению современных конфликтологов, отличительной чертой конфликтов XXI века стала не только трудность управления, но и тенденция перерастания локальных конфликтов в региональные. В конечном итоге, изначальные противоречия первоначальных противников порой не имеют ничего общего с тем, во что они превращаются. Пристального изучения заслуживают два фактора. Прежде всего, это - феномен общемирового значения, связанный со взрывом конфликтности после окончания холодной войны. Другой фактор - усиление конфликтности на континенте и дезинтеграция ряда государств; сам по себе этот фактор не является новым феноменом, но потенциал конфликтности в Африке сегодня как никогда высок: континентальные противоречия более не сдерживаются мощными игроками извне.
Отмечается, что «в центре структуры международных отношений после холодной войны стояло государство, что подпитывало дискурс в области международной безопасности и исключало влияние негосударственных игроков глобальной политики». В этом плане ситуация в северо-восточных странах Африки довольно специфична: в противоположность наметившейся тенденции на ослабление роли государства в развитых странах, в Африке именно изменения на государственном уровне способны оказывать влияние на контекст не только внутренней, но и региональной безопасности. При этом возрастает важность процесса политической трансформации в регионе, так как в центре политической структуры продолжает оставаться государство.
Под воздействием порождаемого глобализацией давления, заставляющего повышать конкурентоспособность и проводить модернизацию, правительства вынуждены «поддерживать процесс открытия собственных обществ, или, соответственно, развивать его и тем самым ограничивать регулятивную способность в собственной стране». Для многих развивающихся и «пороговых» стран глобализация означает форсированную и во многом вынужденную адаптацию, что «сужает пространство для политиков-реформаторов и широких коалиций». В итоге, сегодня Африка в целом является наиболее политически разобщенным континентом.
Кроме того, в некоторых северо-восточных странах Африки проблемы глобализационного периода усугубляются и тем, что «отдельные фрагменты государственной власти продолжают существовать при расширении внутристранового конфликта, так как у власти отсутствует способность обеспечить даже минимальный уровень безопасности, не говоря уже об общих благах, таких как экономическое благополучие или система образования, что воспринимается как естественное положение дел в развитых странах. Это представляет многоуровневую проблему для исследования международных отношений: прежде всего, если центральным положением исследований продолжает оставаться тезис о превалировании государства как участника международных отношений, каким образом в эту структуру можно включить феномен фрагментации, распада и «провала» государств?». В связи с этим возникает вопрос о том, как политические трансформации 1970х-2008 годов повлияли на современную ситуацию безопасности в регионе и существуют ли в контексте этих изменений какие-либо потенциальные угрозы безопасности? Ситуация осложняется тем, что предполагаемое «уменьшение важности государственно-центричной модели международных отношений, которая доминировала в политической мысли в период холодной войны, было обращено вспять, когда на повестку дня в странах Африки вышли политические силы, борющиеся за национальные интересы». [22, c. 159]
В современной Африке продолжает действовать клиентелизм, определяемый как «распространение этнических, религиозных, клановых, семейно-родственных и тому подобных связей на политическую сферу». Классический пример - Сомали, где распределение мест в будущем федеральном правительстве еще на стадии Артинской конференции уже сводилось к разделу сфер влияния между кланами, которые традиционно распределяли между собой власть в стране - более того, такой принцип рекрутирования политической элиты, вызывавший недоумение у западных наблюдателей, для Сомали был совершенно естественен. Такая же ситуация была характерна и для выборов в Эфиопии 2000 года, несмотря на то, что внешне все выглядело как идеальная ситуация выборов по западному образцу. Отсюда можно заключить, что в регионе велико влияние политической традиции, которая предполагают именно клановую, или «клиентельную» схему власти. В странах Африки, где процесс государственного строительства в классическом европейском понимании так и не был завершен, ошибки и слабости государственного правления выражены наиболее ярко. В некоторых государствах, например, в Сомали, невыполнение государством своих функций привело к хаосу, анархии и правлению воинственных исламских неформальных групп.
Важно, что способность государства выполнять свои функции, будь то из-за изначальной его слабости или же из-за обретения власти правителями, не заботящихся о благе государства, в случае резких политических изменений (в том числе форсированных), или в ситуации войны, ослабевает и может в итоге исчезнуть. Проблема заключается в том, что многие страны (зачастую при влиянии внешних организаций) в качестве «рецепта» рассматривают быстрый переход к демократии, который на самом деле может усилить слабость государства, и в итоге привести не к распространению желаемой формы правления, а к необратимому распространению нелегитимного правления.
Для более точного отражения существующего порядка уместно изучить исходную базу, на которой апробировались модели политической трансформации и «правильного правления». В странах рассматриваемого региона генезис государства и системы правления был отличен от процесса становления государственности в других регионах мира. Система государственного управления в северо-восточных странах Африки изначально развивалась по достаточно жесткому образцу, который условно причисляют к авторитарным. Действительно, страны Африки не пошли по пути создания полисов, общин или иных форм, при которых имеет место представительская норма власти. Характеристиками африканского государства на самом раннем этапе развития являлись: обожествление правителя, экономическая и политико-идеологическая реципрокность, неравномерное участие в процессе материального производства, особая система делегирования власти, при которой принудительный принцип преобладал над согласительным. Колониализм и привнесенная им западная система правления были искусственными и не отталкивались от пласта традиционной формы государственного правления, свойственной странам региона. В итоге, после окончательного ухода метрополий из своих бывших колониальных владений, по странам континента прокатилась волна военных переворотов, в которых де-юре часто использовались демократические лозунги и цели, а де-факто образовывались диктатуры классического толка. Попытки сломить естественную для восточных обществ в целом и для африканских - в частности, патронатно-клиентельную систему правления, бесполезны и бессмысленны, так как это не приводит к распространению демократических норм.
При проведении анализа и построении модели правления любого африканского государства необходимо учитывать исходные модели, доказавшие свою применимость десятилетия назад. В развивающемся мире в целом, и в Африке в особенности, явно прослеживается процесс консолидации не демократии, а неких «гибридных» форм, сочетающих авторитаризм и демократию. Поэтому акцент в изучении моделей правления в странах развивающегося мира постепенно смещается в сторону анализа реально существующего положения вещей, а не проблемы неприменимости западного варианта правления. При построении анализа государственности стран региона сегодня уместнее говорить не о переходных, а о специфических формах правления. Целый ряд известных политологов предложили свои разработки в этом направлении. Ларри Даймонд предлагает оперировать понятием «Гибридный режим» (или смешанный режим), Гильермо О'Доннелл и Филипп Шмиттер используют термины «Демократура» и «Диктабланда», Хуан Линц, Сеймур Липсет и Ларри Даймонд совместно предложили термин «полудемократии». Поскольку традиции определенной схемы развития политических процессов изменяются от общества к обществу, от страны к стране и от региона к региону, то и рецепты ответственного правления, если они вообще возможны, должны быть различными, коль скоро необходимо сохранить равновесие между экономической результативностью и определяемыми культурой политическими ожиданиями. Возможно, что секрет успешной трансформации в гораздо большей степени связан с этим отношением, чем со скоростью реализации правительствами стран мер структурной адаптации посредством перехода к демократии.[19, c. 131]
На фоне политических изменений в регионе приобретает признание тезис о том, что «классическая концепция демократического осуществления власти все менее соответствует реальному функционированию современных демократий» и что «причины вытеснения классической модели не случайны, а являются результатом переворота в общественной жизни, влияющего на современные общества». Хотя лидеры стран региона и считают улучшение правления в принципе желательным, это не означает, что государства готовы, тем более одновременно, отказаться от традиционных и неформальных нормативных ожиданий, связанных с их руководителями: «Те явления, которые Всемирный банк и Международный валютный фонд характеризуют как нежелательную коррупцию, может рассматриваться значительными частями общества как необходимая составная часть традиционного торга между правителями и подвластными им людьми».
Рассматривая вопросы политических трансформаций в регионе и в Африке в целом, приходится принимать во внимание, что к настоящему моменту появилась проблема определения субъекта политики в странах Африки. В современной науке принято деление субъектов на персональных, институциональных и социальных. При рассмотрении «персональных» субъектов политики неизбежно отнесение к термину «элита», который в понятиях западной политической науки имеет субкатегории «правящая», «промежуточная» и «контрэлита». В условиях Африки эти границы трудно определить, так как понятие элиты в этих условиях видоизменено: один и тот же субъект может одновременно быть в нескольких субкатегориях элиты. Это и порождает постоянную внутреннюю нестабильность. Необходимо учитывать и слабовыраженность или даже отсутствие социально-политического пространства: в африканских обществах иной уровень политического сознания, чем то, которое присутствует в западных моделях и которое является базой для элиты и принятия решений. В Африке полярные элиты имеют одну и ту же социальную базу, чем можно, в какой-то мере, объяснить постоянную конфронтационность в политической сфере.
Институциональные субъекты политики в Африке в целом характеризуются множеством аполитичных локальных субъектов, однако есть и отдельные политически активные субъекты, представляемые организациями взаимопомощи, которые часто создаются для решения сиюминутных проблем или для борьбы с природными катаклизмами - засухой, наводнением, а также многочисленные тайные союзы, землячества. Довольно распространены промежуточные субъекты в виде профсоюзов. Явно просматривается тенденция усиления религиозной окрашенности всех этих субъектов, причём показательно, что эта тенденция связана с исламизацией. Имеющие четкую религиозную, исламскую окраску организации активно воздействуют на весь спектр институциональных субъектов политики в регионе. Отмеченная тенденция имеет негативную коннотацию, поскольку она выражается не только и не столько в изменении соотношения численности христиан, мусульман и приверженцев традиционных верований, сколько в быстром усилении исламистских организаций, финансируемых внешними игроками. Пример - резкое усиление деятельности организаций типа «Братья-мусульмане», «Аль-Иттихад аль Исламия» и других. Усугубляя негативный потенциал рассматриваемой тенденции, определилась выраженная направленность активности на создание организаций фундаменталистского толка по сетевому или «зонтичному» принципу, фактически филиалов более крупных организаций, традиционно активных в регионе Ближнего Востока. Отчасти эта тенденция усиливается изменениями, характерными для современных социальных, так называемых косвенных, субъектов политики в странах региона.
Характеристика социально-классовых структур важна для определения системы распределения собственности и власти в любой стране, поскольку господствующая общность в ходе развития обладает возможностью создания государства. Целями этих структур обычно является как непосредственное целеполагание для дальнейшего развития общности и управление активностью ее членов. Классическая схема, «ранжировка», подразумевала этнический, социально-классовый и конфессиональный уровни. В настоящее время, при сохранении роли первого уровня меняется роль и повышается значение двух других уровней и вслед за усилением роли конфессионального фактора (особенно это связано с проблемой исламизации, отмеченной ранее) постепенно происходит объединение классового или, точнее, кланового и конфессионального факторов.
Прежде чем перейти к анализу политических изменений в регионе, необходимо отметить разницу в уровне развития стран региона и выделить определённые категории стран: государства региона входят в категорию стран, в которых структурные проблемы, неспособность к реформам и отсутствие политической воли привели к тому, что выборная демократия не сочетается с широкой политической ответственностью и приводит к усилению коррумпированных или неспособных к эффективному правлению элит. К упомянутой категории можно причислить, например, Джибути. В большинстве стран региона ни демократия, ни правовое государство не достигли достаточного уровня развития, несмотря на то, что, благодаря определенному движению к экономической открытости, они в какой-то мере и следуют принципам взаимоотношений в рамках международной экономической системы. При анализе особое внимание следует обратить на определение наличия политической воли к закреплению успехов экономической трансформации, к проведению продуманной структурно-экономической политики, постоянно имея в виду, что политические элиты стараются сохранить свою монополию в плане формирования политического строя.[28, c. 156]
Таким образом, настоящее исследование особо останавливается на анализе показательного в теоретическом и практическом плане транзита в районе Африканского Рога: данный переход был одним из наиболее поздних и наиболее приближен к реалиям сегодняшнего дня. В целом, особую важность для актуальности подобного рассмотрения имеет тот факт, что на период осуществления перехода (начало 1990х годов) инициаторы процесса в странах региона были достаточно осведомлены об особенностях транзитологического перехода и процесса демократизации, на стадии принятия решения и проведения первичных действий.
Внутриполитическое развитие стран региона закономерно рассматривать в контексте конкретной ситуации. Часто степень потенциальной агрессии зависит от того, есть ли у государства какие-либо принципиальные претензии на двустороннем и региональном уровне и остаются ли открытыми возможности вести дипломатический диалог по поводу этих претензий, не прибегая к вооруженным действиям. Как показал пример эфиопо-эритрейского конфликта, в условиях внутриполитических изменений две страны могут воевать друг с другом по классическим канонам геополитики.
Известно, что с 1990 года (по мнению ряда исследователей, даже раньше) в большинстве стран суб-сахарской Африки начался процесс внутриполитической трансформации с акцентом на демократизацию, который называли «второй африканской независимостью», или «вторым освобождением». По словам Л.Даймонда, этот процесс должен был «освободить народы Африки от тирании, притеснений, коррупции и отсутствия реального государственного правления, которые характеризовали политический процесс большинства африканских государств с момента деколонизации 1960х. Считалось, что многие проблемы африканских государств коренятся в нерешенных проблемах периода Холодной Войны. Однако после ее окончания стало понятно, что проблемы стран не уйдут в прошлое вместе с противостоянием сверхдержав. Наоборот, континент практически «взорвался» в плане проблем, связанных с безопасностью как в ее классическом, так и в новом понимании - на повестку дня вышли такие острые проблемы, как притеснение прав автономий, проблема бедности, гражданские и международные войны\конфликты и так далее. При этом, как указывалось в предыдущем разделе, отчетливо проявился кризис легитимности правления в странах региона. В этом плане уместно рассмотреть сам процесс проведения политической трансформации в северо-восточных странах Африки.
Теоретический анализ модели внутриполитических изменений, который наблюдался в регионе в начале 1990х годов, невозможен без определений основных категорий анализа: под транзитом подразумевался переход от недемократического к демократическому режиму. Следует описать и основные параметры существовавших в регионе режимов, которые определяли ход развития процесса транзитологического перехода. Х.Линц и А.Степан предложили работоспособную категоризацию основных параметров режима: идеология, лидерство, плюрализм, мобилизация. Оперируя ими, можно определить степень значимости и воздействия отдельных характеристик конкретного режима в условиях перехода. Используя предложенные параметры, исследование показало, что до начала изменений в регионе существовал "чистый" (по определению Х.Линца и А.Степана) вариант авторитарного режима, то есть режим, находящийся, по своей характеристике, между тоталитарным и демократическим режимом. При этом важно сделать оговорку, что и при таких параметрах не обязательно результатом является переход именно к демократическому режиму. Характеристиками авторитарного режима являются ограниченный плюрализм, ограниченное лидерство, слабая мобилизация. Эти характеристики в полной мере относились к региону в целом: существовали прото-партии в виде национально-освободительных фронтов (Эритрейский Национальный Освободительный Фронт, Тыграйский Национальный Освободительный Фронт, Всеамхарская Народно-Освободительная организация и другие), лидерство глав государств региона было ограниченным (отсутствовал реальный контроль над некоторыми стратегическими государственными функциями, контролировалась не вся территория), население было слабо мобилизованным из-за многолетнего господства командного способа управления и влияния подданнической политической культуры.
В фазе принятия решений, используя терминологию Д. Растоу, демократическое решение может рассматриваться как акт сознательного, открыто выраженного консенсуса. Демократия - не просто набор институтов. Ее форма в каждой стране различна и зависит от социально-экономических условий, традиционной структуры государства и принятой политической практики. Отличие демократической системы от недемократической - в нормах, определяющих легитимные способы прихода к власти и ответственность управляющих за свои решения.
Региональная модель перехода имела свои отличительные черты, в большой мере связанные с колониальным прошлым, спецификой протекания любых политических процессов в северо-восточных странах Африки и периодом реализации (1990-е годы). Дополнительно характеризуя период реализации, следует отметить решающее воздействие факторов демократического перехода. Более поздний по сравнению с другими странами мира период осуществления перехода, позволяет рассматривать модель демократии в странах региона в современных терминах и использовать при анализе условия перехода к современной форме демократии, предложенные А.Ю.Мельвилем и М.В.Ильиным: наличие сформировавшейся национальной идентичности и государственного единства; наличие определенных культурных условий (ценности, установки); определённый уровень экономического развития.
Анализ региональной обстановки выявляет наличие ряда вышеперечисленных условий. Прежде всего, граждане стран региона обладали сильной, сформированной национальной идентичностью, несмотря на то, что страны региона, кроме Эфиопии, были «поделены» метрополиями. В особенной мере это относится к Эритрее, которая находилась под контролем Италии, затем Великобритании, а после окончания Второй Мировой войны по решению Генеральной ассамблеи ООН была присоединена к Эфиопии.
В современных эритрейских источниках, монографиях, затрагивающих проблему национальной идентичности в Эритрее, отмечается, что, несмотря на то, что эритрейский народ был разделен колониальными границами, он сохранил свою идентичность ввиду стойкости эритрейцев к внешнему воздействию и ассимиляционным процессам.
При этом важно уточнить, что выделяют три общих типа исходной ситуации (доколонизационного периода). При первом типе ситуации, империя (метрополия) становилась во главе уже существовавшей политической системы (в случае с Французскими и бельгийскими колониями): Франция делала ставку на унитарность, и французская колониальная система была сильно централизованной, что видно на примере Джибути. При втором типе исходной ситуации, метрополия создавала и поддерживала существование нового, прежде не существовавшего политического порядка, вытеснив прежний (но не разрушив его, так как он продолжал существовать паралелльно с новым). При третьем типе, метрополия создавала новый политический порядок, так как исходная политическая база в европейском понимании отсутствовала. Последние два типа ситуаций были характерны для британских колоний.
В принципе, создавать «с нуля» политическую структуру необходимо было в Сомали, которое было поделено между несколькими странами сразу, и ошибки, допущенные в этом процессе, заложили базу для современной ситуации «распада» государства на этой территории. Далее, в регионе имелись определенные культурные условия для осуществления транзитологического перехода. В качестве примера можно привести Эритрею, где стремление к независимости превратилось в основополагающую характеристику эритрейского народа, подтверждение чему можно найти практически во всех эритрейских источниках современного периода. И в Эфиопии, и в Эритрее, и в Джибути существовала изначальная установка на независимость как вызов колониальному прошлому, отделение и стремление к построению демократического государства по модели западных стран.[6, c.88]
Рассмотрев действие фактора экономического развития, приходится констатировать, что данный фактор в процессе транзита в странах Африканского Рога не мог быть полезен при анализе условий перехода к демократии в силу недостаточной сформированности экономической структуры в регионе, глубокого экономического кризиса, низкого уровня развития экономики и низких показателей экономического роста. Основной показатель экономического развития - «валовой национальный продукт на душу населения», составлял менее 100 долларов, а темпы экономического роста находились за отрицательной отметкой.
В ходе исследования для усовершенствования модели перехода были успешно применены выводы из изучения работ Д.А.Растоу, который ставил во главу угла национальное единство как условие, которое должно предшествовать всем остальным стадиям процесса. Такое предварительное условие эффективнее всего реализуется тогда, когда национальное единство признается на бессознательном уровне. В странах региона, особенно в Эритрее национальное единство - налицо, его подпитывает и укрепляет стремление покончить с колониальным прошлым, продолжительная освободительная борьба. Тезис о том, что национальное единство представляет собой единственное предварительное условие демократического перехода, подразумевает, что для демократии не требуется никакого минимального уровня экономического развития и социальной дифференциации. Экономические и социальные факторы подобного рода входят в модель опосредствованно, как составляющие основы национального единства.
Исследование вопроса приводит к выводу, что введение в модель перехода условия «национального единства» Д.Растоу позволяет лучше понять происходящие процессы. Национальное единство имело важное значение в процессе перехода в странах региона, особенно в Эфиопии и Эритрее, где большинство граждан не имело сомнений относительно того, к какому политическому сообществу они принадлежат. По Д.Растоу, серьезный и продолжительный характер борьбы, как правило, побуждает соперников сплотиться: например, в случае с Эритреей ожесточенная борьба за независимость велась в течение 30 лет.
Для того, чтобы состав правителей и характер политического курса могли свободно меняться, границы государства должны быть устойчивыми, а состав граждан - постоянным. Если рассматривать проблему границ, придется обратиться к анализу эфиопо-эритрейского конфликта 1998 года по поводу границ, который начал назревать уже на начальной стадии перехода (подробнее проблема границ разбирается в разделе об эфиопо-эритрейском конфликте). В отношении состава граждан можно утверждать, что он на протяжении всего процесса оставался однородным и постоянным в силу действия факторов, о которых шла речь выше. Рассмотрение процесса перехода предполагает изучение вопросов обеспечения функционирования демократии. В этом плане применима классификация процедур обеспечения демократии, указанных Р.Далем в его работе "Процедуры обеспечения демократии". Рассмотрев наличие признаков таких процедур, можно прийти к следующим результатам:
1. Выборные официальные лица контролируют решения правительства и это закреплено в конституции.
Это справедливо в отношении Эритреи после принятия Конституции 1993 года, предусматривающей обеспечение данного механизма, а также Эфиопии, конституция которой широко обсуждалась в кругах эфиопской общественности и была принята в 1991 году.
2. Официальные лица периодически избираются в ходе честных выборов.
Этот признак выражен слабо: с начала осуществления транзитологического процесса выборы в Эритрее и Джибути проводились только дважды. Победу оба раза с огромным перевесом (более 90%) одерживали действующие лидеры, что даёт основания усомниться в «честности» выборного процесса в этих странах. Более того, в 2003 году дальнейшие выборы в Эритрее были вообще отменены, а в Джибути после 2005 года выборы стали формальностью. В Эфиопии выборы проводились регулярно и в присутствии международных наблюдателей, которые подтвердили их прохождение согласно правилам, тем не менее, некоторые скептически настроенные исследователи подвергли сомнению «честность» выборов, посчитав, что на них имели место многочисленные нарушения.
3. Право избирать официальные лица и претендовать на избрание имеет все взрослое население.
По крайней мере, формально данный признак соблюдался во всех странах региона, поскольку выборы всё же проводились (хотя бы один раз, как в случае с Эритреей).
4. Свободное выражение своего мнения, отсутствие преследования по политическим мотивам.
В Эритрее эти права декларируются, но фактически страна живет в условиях господства идеологии "осажденной крепости", отмечается практика строгого преследования по политическим мотивам. В Эфиопии и Джибути ситуация значительно лучше. Столь гипертрофированной авторитарной идеологии там нет, деятельность неправительственных организаций открыто не преследуется.
5. Есть альтернативные источники информации, и они защищены законом.
Это в определённой мере применимо к Эфиопии и Джибути и абсолютно неприменимо к Эритрее, где все средства массовой информации принадлежат государству и подконтрольны ему.
6. Право граждан создавать независимые ассоциации и организации.
Этот право декларируется, но практикуется, в определенной мере, только в Эфиопии и Джибути и не практикуется в Эритрее, где ведётся преследование по политическим мотивам.
7. Выборные официальные лица в своих действиях не подвергаются противодействию невыборных официальных лиц.
Этот признак трудно определить за неимением достоверных открытых источников информации, освещающих соответствующие вопросы.
8. Государство должно быть суверенным и действовать независимо от политических систем более высокого уровня.
Этот признак присутствует в искаженном виде: Эритрея закрыта для других стран, Сомали в принципе искусственно поддерживается (что не дает возможности применять к анализу страновой ситуации другие признаки из приводимых), а в Эфиопии и Джибути влияние внешних факторов достаточно велико.
Политические трансформации в северо-восточных странах Африки являются сложным и многоступенчатым процессом. В Эфиопии, по сравнению с другими странами региона, подобный процесс осуществляется весьма болезненно. Он осложняется этническими и социальными проблемами, которые чреваты политическими кризисами. Отмечаются факты высокой политизированности общества, что подтверждается значительным числом политических партий, которых в небольшой и экономически неразвитой Эфиопии насчитывается более 60; по сравнению с 1991 годом, число политических партий в Эфиопии увеличилось в 5 раз.[36, c. 114]
Этапы и явления процесса политической трансформации в регионе можно свести в таблицу для последующего анализа. Подобное графическое отображение процесса успешно использовалось в исследованиях Х.Вальдрауха в отношении другого региона, в частности для анализа процессов транзитологических переходов социалистических государств в Южной, Центральной и Восточной Европе.
Используя данные теоретического и эмпирического анализа, исследование приходит к выводу, что процесс перехода в странах региона, не завершившись, сразу начал трансформироваться в некие «гибридные» формы. При этом существует большая опасность оптации в пользу «псевдодемократии», определяемой Л.Даймондом как некая форма между авторитаризмом и демократией и обладающей при этом признаками электоральной демократии: в странах формально действуют оппозиционные силы в виде политических фронтов, но нет поля для честного соперничества между оппозицией и правящей партией, которая могла бы привести к отстранению от власти правящей группировки. Пример тому - высказываемые положения, о том, что в некоторых странах, например, Эфиопии, новая федеративная система позволяет проводить процесс демократизации, так как обеспечивает представленность всех народностей и политических объединений. Этот тезис можно опровергнуть, так как именно провал построения федерации в Эфиопии в сочетании с давлением на неправительственные медиа-структуры и притеснениями национальных меньшинств в итоге спровоцировали кризисы 2000 и 2005 годов, когда федеративным государственным структурам с трудом удалось удержать власть.
Несмотря на некоторые позитивные сдвиги в развитии демократии в регионе, отмечается ряд трудностей при осуществлении перехода и консолидации демократии: при проведении выборов имели место подтасовка результатов, давление на избирателей, другие формы принуждения. Существенный момент, заставляющий сомневаться в эффективности процесса демократического перехода в регионе, заключается в том, что в большинстве случаев при «открытии» страны и после проведения выборов к власти приходят те же политические деятели и партии, которые составляли правящую элиту в авторитарный период; несмотря на существование оппозиции, её действие направлено на неконструктивную критику правящего класса. Серьёзное критическое замечание в отношении выборной демократии в регионе связано с тем обстоятельством, что даже если путь политической партии к власти относительно «чист», сам факт демократических преобразований в стране редко приводит к прогрессу в экономической или политической сфере.
Парадокс всей ситуации заключается также в том, что «в традиционной политической структуре африканского общества цари и вожди избираются большинством. При этом подданные осведомлены о правах и обязанностях правителя, равно как и о своих, и могут оказывать на него давление или сместить его». Получается, что фактически существует база для демократических институтов, которая при этом учитывает особенности традиционного общества.
Интересен также тот факт, что принципы «протодемократического» традиционного общества апеллируют также к принципам поклонения предкам, так как правители традиционных обществ стремились разрешать существовавшие разногласия внутри общности, и принцип представительности (в своеобразной форме) присутствовал и иногда являлся доминирующим.
Более того, главы представляемых общностей могли быть смещены входившими в эту общность, и мог быть переназначен новый представитель общности перед верховным правителем. При этом ничем не контролируемая и не сдерживаемая исполнительная власть, при которой парламент либо был неэффективен, либо вовсе служил прикрытием для реальных действий правителей (равно как и судебная система), стала одним из факторов коллапса экономических систем африканских стран, равно как и расцвета политической коррупции, отсутствия реального правления, повсеместного нарушения прав человека и других проблем. Именно чрезмерная «концентрированность» исполнительной власти объясняет столь долгие периоды продолжительности нахождения у власти некоторых африканских правителей, равно как и многочисленные перевороты и политическую нестабильность в целом. При этом правители требовали «беспрекословного подчинения народа, хотя вопрос о его приверженности не ставился вовсе. [40, c, 99]
Практически такие режимы отвергали любые проявления критики со стороны общества, и все политические институты контролировались доминирующей партией». Оппозиция и инакомыслие приравнивались к измене. Фактически это идет в параллели с ситуацией кризиса или же отсутствия легитимности в современной политической системе стран региона.
Классические модели перехода к демократии, рассматриваемой этими моделями как залог устойчивого развития и обеспечения безопасности, не учитывают африканской специфики политических процессов: в регионе исторически сложились клиентельные отношения власти, основанные на патронате как схеме политического развития и поэтому до сих пор наблюдается несоответствие между современной формой государства и традиционалистской «логикой» его функционирования. Патронат является решающим инструментом для достижения власти. В большинстве стран региона кланы рассматривают парламент, партии, профсоюзы и другие общественно-политические организации и институты как средство легитимизации своей власти: «... сложившаяся на данный момент ситуация показывает, что демократия является инструментом, средством борьбы за власть, а именно, явление многопартийности зачастую создается искусственно и доводится до абсурда.
Возникают многие десятки, сотни партий, большинство из которых, по сути, представляют собой политические клики. В сочетании с острыми социальными и политическими конфликтами это превращает плюрализм и политические свободы в пустые лозунги, в средства дестабилизации общества». Кроме того, «длительный период авторитарного колониального, равно как и постколониального, правления в условиях продолжающихся гражданских войны и нехватки ресурсов, трудно вообще вести речь о поддержании демократических институтов и норм».
В странах с однопартийными системами правящая партия внешне имеет вид мощной массовой организации (нередко охватывающей все взрослое население или его подавляющую часть), при этом декларируются ее идеологический характер и руководящая роль в общественном развитии. На самом деле, за современным фасадом скрыт механизм внутрипартийных связей, основанный на патронатно-клиентельных связях. Организационная структура таких партий, порядок выдвижения их лидеров и внутрипартийная дисциплина построена на авторитарных принципах. Они представляют собой, по существу, пирамиду кланов, на вершине которой стоит лидер, выступающий в качестве объединяющей силы. Вокруг руководителя партии, являющегося одновременно главой государства и правительства, складывается правящий «президентский» клан. Это неформальное объединение профессиональных политиков, занимающих ключевые позиции в партийном и государственном аппарате. Основной структурообразующий элемент клана - система личных связей между его лидером и членами, базирующаяся в первую очередь на этнической, религиозной, семейно-родственной общности (которые при этом сталкиваются и друг с другом в том числе, порождая еще большую нестабильность), а также на общности политических и деловых интересов. При этом существует более обширная проблема процесса политических изменений в регионе: вопрос распределения власти и приспособления традиционных институтов к новым формам правления. Традиционные институты общества в регионе в ходе всего периода постколонизационного развития восстанавливались, возрождались, реформировались и пытались приспособиться к процессам либерализации, демократизации и экономической трансформации в период обретения Африкой «второй независимости», причем с переменным успехом.
Но первое поколение африканских лидеров практически ни разу не смогло эффективно справиться с центральной и казавшейся непреодолимой проблемой передачи власти и независимости, которые важны для обеспечения демократического процесса, и трудностями связи между новыми формами политического устройства (как в ценностном, так и в институциональном плане), и традиционными политическими институтами и формами лидерства. Стали рассматриваться такие вопросы, как способы адаптации развивающихся традиционных институтов и политической культуры к новым национальным политическим структурам и курсам, которые обуславливали бы проведение демократического процесса.
В реальности практически в каждой бывшей стране-колонии западные политические институты, обеспечивавшие работу трех ветвей власти и бюрократического аппарата, сосуществовали с традиционными африканскими институтами, что особенно ярко проявлялось на локальном уровне. Эта двойственность создавала дополнительные линии разграничения (барьеры) между разделенными колониальными границами этносами и культурными группами, что приводило к искажению политической идентичности народов и в итоге подрывало весь политический процесс.
При условии перекрытия доступа к финансовой и политической помощи извне «демократические идеалы» региона вряд ли выдержат такое испытание - скорее всего они будут сметены под напором сохранившихся традиций. При этом, поскольку исторический африканский авторитаризм, свойственный не столько духу народов, сколько уровню их развития, находится сейчас под контролем «гибридных форм», то, вырвавшись на свободу, он способен принять крайне радикальные формы, спровоцировать межэтнические конфликты и даже вызвать гражданскую войну.[3, c. 137]
Сегодня популярны также идеи «смешанного правления», при которых традиционные и новые институты могут существовать, таким образом обеспечивая адаптацию к происходящим трансформационным процессам: «легитимность власти и ее реформ будет достигаться не путем искусственного создания легитимности со стороны власти, а естественным путем, через легитимацию трансформаций локальными политическими общностями». Это сочетается с положением о том, что «В современной Африке существуют параллельные политические структуры - такие, как клановые сообщества, традиционно возглавляемые вождями общности, старые и новые религиозные группы, этнические и социальные группы, и многие другие. Проблема заключается в том, что сегодня они зачастую стремятся к конкуренции с государством в плане распределения ресурсов, в том числе власти». В этой связи понятно, что эти группы и их влияние должны учитываться при анализе процессов политической трансформации в Африке.
Глава 2. Исламистские организации в странах Северо-восточной Африки
2.1. Египет (Арабская Республика Египет)
Одним из основных факторов общественной жизни египтян является ислам. Исламское право официально утверждено в качестве одного из главных источников законодательства. Начиная с 1956 мусульманские религиозные суды стали составной частью государственной судебной системы. В юрисдикции мусульманских и коптских религиозных судов находятся все вопросы гражданского состояния: брак, развод, опека и наследование. Построенная в 969 каирская мечеть аль-Азхар - важнейший интеллектуальный и духовный центр ислама. Государство оказывает материальную поддержку всем мечетям на территории Египта.
Традиционно отношения между мусульманским большинством страны, египетскими коптами и евреями характеризовались большой степенью дружелюбия и веротерпимости. Так, например, многие мусульмане отмечали коптские праздники и наоборот. После поражения Египта в войне с Израилем в 1967 социальная и политическая роль ислама в жизни страны значительно возросла. В каждом округе по всей стране была создана сеть самостоятельных мечетей. Такие мечети взяли на себя заботу по религиозному обучению, медицинскому обслуживанию, опеке учащихся общественных учебных заведений и по целому ряду других вопросов. Сеть подобных мечетей и группы происламски настроенных студентов университетов составили социальную базу исламской оппозиции.
Участились случаи межобщинных конфликтов и столкновений. Чаще всего они происходили в южных районах страны, где с начала 1990-х годов радикальные исламистские группы развернули вооруженную борьбу с правительством. Поскольку цель воинствующих исламистов заключается в том, чтобы превратить Египет в мусульманское государство, жертвами боевиков зачастую становятся египтяне-копты.
Популярность исламского фундаментализма проистекает из социальной практичности бытовых требований ислама. Так, небогатая студентка Каирского университета из крестьянской семьи может предпочесть носить «исламскую одежду» - свободное платье и покрывало, которые она сама может сшить из недорогой ткани местного изготовления, чем состязаться в следовании моде с сокурсницами из состоятельных семей.
В 1980-е и начале 1990-х годов исламистские движения значительно повысили свою популярность среди населения. Их упор на личное благочестие и набожность, скромность, следование принципам исламской этики в делах и критику материалистических западных ценностей снискали уважение у всех слоев общества. Особой популярностью исламисты пользуются среди городских низов, которые, с одной стороны, сталкиваются с растущей безработицей и дороговизной жизни, а с другой, соседствуя в Каире с состоятельными согражданами, особенно остро ощущают приниженность своего социального статуса. Исламистские благотворительные организации предоставляют бесплатную медицинскую помощь, поддерживают общественный порядок в городских трущобах и создают чувство общности у многих безработных и недовольных властями молодых египтян. Непосредственное участие исламистов в повседневной жизни людей способствует созданию привлекательной альтернативной модели сопереживания и готовности помочь. Однако, когда в начале 1990-х годов начался процесс радикализации движения исламистов с целью свержения правительства, исламский фундаментализм потерял поддержку населения.
2.1.1. «Братья-мусульмане»
«Братья-мусульмане» - международная религиозно-политическая ассоциация. Создана в 1928 году в городе Исмаилия (Египет) школьным учителем Хасаном Аль-Банна. В начале своей деятельности имела чисто религиозный характер и занималась «проповедованием хорошего и осуждением греховного», осуществляла миссионерскую деятельность, выступала против вестернизации египетского общества, призывала к строительству мечетей и религиозных школ для противостояния моральному разложению молодежи.
В основе учения Аль-Банны лежат идеи панисламизма, исламского пути развития и исламской демократии, основывающиеся, в свою очередь, на идеях египетских реформистов XIX века Джамалиддина Аль-Афгани, Мухаммеда Абдо и Рашида Рида. Х.Аль-Банна разработал так называемую «теорию национализма ислама», которая была основана на неприятии западноевропейских понятий «национализм» и «космополитизм». Вместо европейского космополитизма он предложил «аламийа» (всеобщность, всемирность). Национализм ислама Аль-Банны опирался на три принципа: веру в Аллаха, гуманизм и аламийу.
Постепенно деятельность организации начала политизироваться. Этот процесс начался в конце 30 годов и активизировался в ходе второй мировой войны. Братья-мусульмане были первой в Египте и на Ближнем Востоке организацией, использовавшей акты террора и насилия в качестве политического давления на государство. Всплеск террористических актов и насилия по вине данной организации произошел в период 1946-48 гг. Так, в течение 1948 года членами организации были убиты премьер-министр Нукраши-паша и начальник полиции Каира Селима Заки, а в 1954 году было совершено покушение на президента Г.А.Насера. [27, c, 120]
После того как в 1971 г. ее руководителем организации стал шейх Омар Ат-Тилмисани, она стала превращаться в партию парламентского типа. Были внесены определенные изменения в методы политической борьбы - «братья» отказались от использования насилия на территории исламских стран. Однако их идеологическая платформа существенно не изменилась, сводясь к требованию установления мусульманских законов, созданию исламского государства и формирования экономической системы, при которой частная собственность сохранялась.
В настоящее время «Братья-мусульмане» являются самой сильной и наиболее идеологизированной религиозной организацией Египта. В Египте она представляет отдельное направление исламского движения. Организация имеет достаточно ясно разработанную идеологическую программу и мощную материальную базу. Братья-мусульмане имеют международную сеть отделений и центров в более чем 30 странах Америки, Европы, Азии и Африки. Количество членов организации остается неизвестным.
Организация «Братья-мусульмане» является единственной массовой организацией, в которую входят люди из всех общественных слоев и групп Египта. Она стремится к коренным социальным изменениям египетского общества и государства, однако, постепенным и умеренным путем. По своей сути, эта организация сходна с религиозно-политическим движением.
Конечная цель организации - воссоединение всех мусульман и восстановление исламского халифата на базе полного возврата к Корану, Сунне и шариату. Особая цель заключается в борьбе с иностранным господством и с западничеством во всех его проявлениях.
Идеи Х.Аль-Банны сыграли в жизни организации направляющую роль в ее развитии в идеологическом и организационном плане. Далее они были развиты Сайидом Кутбом. Он добавил к идее Х.Аль-Банны идею «невежества» западного общества и западной формы правления из-за того, что они «не мусульманские». В последующем его книги оказали большое влияние на рост и развитие радикальных исламских организаций и групп Египта.
Тактика и стратегия организации. "Братья" выступают за установление исламского государства, исламское воспитание и постепенное внедрение шариата. Они против монархизма, против участия военных в составе правительства. Они отдают предпочтение республиканскому режиму.
Организация стремится оказывать давление на правительство и его членов, не участвуя в нем и критикуя его. Среди членов организации бытует мнение, что они сильны тогда, когда находится на нелегальном положении.
В своей повседневной деятельности "братья" придерживаются принципа «цель оправдывает средства». Они готовы пойти на сотрудничество с непримиримым противником ради достижения своей высшей цели - установления исламского государства. Примером такого сотрудничества может послужить тайное сотрудничество братьев с англичанами и американцами в 50-е годы. Цель заключалась в недопущении проникновения коммунизма в Египет.
На политической арене АРЕ организация действует в основном через другие легально действующие партии и организации, а также печатные средства. Одним из таких средств является оппозиционная газета «Аш-Шааб» («Народ»).
В парламенте Египта (Народном собрании) члены организации выступают за отмену банковской процентной ставки (риба), запрет на продажу спиртных напитков и т.д. Главным требованием является преобразование общественной жизни в соответствии с нормами шариата.
Организации состоят на 50% из студентов, 15% - рабочие и ремесленники, 15% - врачи, служащие, учителя, 7% - торговцы, 13% - военные, крестьяне и безработные. Средства на ведение деятельности получают как самофинансированием, так и пожертвованиями богатых сторонников.
В настоящее время Братья-мусульмане составляют разветвленную международную организацию, действующую в подавляющем большинстве мусульманских стран. Эта организация не находится в Списке террористических организаций Государственного департамента США. Так, например, организация шейха Ахмеда Яссина Хамас (Харакат аль-мукавама аль-исламийя) была образована в конце 1987 года как палестинский филиал организации «Братья мусульмане».
2.1.2. «Аль-Гамаа аль-Исламия», «Аль-Джихад»
Организация "Аль-Гамаа Аль-Исламия" возникла в начале 70-х годов внутри египетских университетов на базе так называемых «Лиджан диния» («религиозных комитетов»). Эти комитеты были созданы Саидом Рамаданом, ближайшим сподвижником президента А.Садата, одним из богатых и влиятельных лиц Египта. Стимулировав деятельность религиозных комитетов в университетах, А.Садат пытался создать баланс сил против левых в учебных заведениях.
В начале своей деятельности (1971-76 гг.) религиозные комитеты находились под идеологическим надзором организации "Братья-мусульмане" и занимались религиозно-воспитательной деятельностью в египетских Вузах. Эта деятельность включала в себя общественную, культурную и спортивную работу среди молодежи, а также проведение религиозных семинаров, организацию летних студенческих лагерей и ознакомительных поездок. Постепенно религиозные комитеты завоевывают среди студентов, средних и низших слоев египетского общества большую популярность.
Поддержка правительством А.Садата деятельности религиозных комитетов в университетах страны была вызвана потребностью в создании антилевых сил в высших учебных заведениях. К руководству этими комитетами пришла религиозно-фундаменталистская прослойка общества и радикально настроенные элементы.
В середине 70-х годов религиозные комитеты стали именоваться «Аль-Гамаат Аль-Исламия» («исламские общества»). В этот период они вступили в новый этап развития, который отличался направленностью на контроль над студенческими союзами, а также использование этих союзов для пропаганды исламской культуры в египетских университетах.
В конце 70-х годов в деятельности исламских обществ начала вырисовываться новая линия, тяготеющая к идее ведения священной войны (джихаду). Эта линия стала проявляться в характере издаваемых ею листовок и печатных изданиях.
Впоследствии внутри исламских обществ появилось новое течение, выступающее против позиции "Братьев-мусульман" и склонявшееся в своих воззрениях к линии организации «Аль-Джихад». Новое направление в деятельности исламских обществ стало проявляться, в большей степени, в университетах Верхнего Египта. Постепенно действия исламских обществ привели к прямым столкновениям с «Братьями-мусульманами» и властями.
На этом этапе деятельность исламских обществ не ограничивалась рамками традиционной религиозно-воспитательной работы, и они перешли к более активным действиям, направленным на «претворение исламской культуры в стране». Их деятельность стала носить агрессивный характер. Об этом свидетельствует проведение исламскими обществами в Верхнем Египте враждебных мер. Это выражалось в погромах в ходе студенческих университетских торжеств и мероприятий. Активисты исламских обществ прибегали к методам насилия, как средству изменения норм общественного поведения. Именно в этот период в их деятельности наметилась очень опасная линия, направленная на разжигание межнациональной и межрелигиозной розни, приведшая к прямым стычкам со студентами-христианами. [39]
Раскол внутри исламских обществ привел одну их часть к «братьям», а другую часть в лагерь организации «Аль-Джихад». «Аль-Гамаа Аль-Исламия», начинавшаяся как молодежная религиозно-воспитательная организация, постепенно переросла в радикальную религиозную организацию.
В начале 1980-го года состоялась историческая встреча между лидером организации «Аль-Джихад» Абдель Салямом Фарагом и лидерами исламского общества, которая привела к слиянию организации «Аль-Джихад Аль-Мукаддас» (Священный джихад) с частью исламских обществ из Верхнего Египта в одну единую организацию «Аль-Джихад». Был создан совместный Консультативный Совет из 11 членов, руководство которым было передано доктору богословских наук шейху Омару Абдерахману. Впоследствии, согласно решению данного Совета и фетвы Омара Абдерахмана, было совершено убийство президента А.Садата.
После убийства А.Садата и последовавших за этим кровавых столкновений исламистов с властями в г.Асьюте, руководители и члены объединенной организации «Аль-Джихада» были арестованы и осуждены Высшим судом Государственной безопасности АРЕ по обвинению в покушении на президента А.Садата и силового свержения существующего строя.
Находясь в 1981-84гг. в тюрьмах, руководители организации сконцентрировали свое внимание на передаче опыта и воспитании молодого поколения. В этот период внутри организации «Аль-Джихад» происходит идеологический и организационный раскол, в результате чего образовываются две организации «Аль-Джихад» и «Аль-Гамаа Аль-Исламия». «Аль-Гамаа» возглавил Омар Абд Ар-Рахман.
Основное качество организации - децентрализация, ведь она начиналась с объединения ячеек, командиры которых знали друг друга персонально. Духовным лидером организации считается Шейх Омар Абд ар-Рахман, но его влияние было подорвано после того, как он был осужден на пожизненное заключение в США в 1996 г. за участие в организации первой атаки на ВТЦ в 1993 году. Группировка провела несколько атак против египетских спецслужб, правительственных чиновников, коптов-христиан.
GAI взяла на себя ответственность за попытку убить президента Мубарака в 1995 году во время визита в Эфиопию.
Основатели организации, ныне отбывающие сроки в египетских тюрьмах, первый раз призвали к прекращению огня в 1997 году, а потом в 1999-м. Прекращение огня в 1997-м привело к распаду организации на две независимых, часто враждебных фракции. Фракция Мустафы Хамзы поддерживает мирный процесс, а вторая, возглавляемая Рифаи Ахмадом, обвиняется в том, что именно она стояла за убийством туристов в Луксоре в 1997 году. Фракция Ахмада базируется в Афганистане, и имеет тесные связи с Египетским Исламским Джихадом. Призыв к прекращению огня в 1999 году был более успешным, но шейх Рахман возобновил свой призыв в июне 2000 года. Лидеры радикальной фракции подписались под фетвой Усамы бин Ладера, выпущенной в феврале 1998 года, которая призывает к терактам против США, и с 2000 года бойцы GAI провели несколько атак против коптских христиан. В 2001 году Ахмад опубликовал книгу, в которой оправдывал массовые теракты.
2.1.3. Египетский исламский джихад
В исламском движении Египта члены организации «Аль-Джихад Аль-Ислами» известны как «братья с северного побережья». Организация распространена, в основном, в Александрии, Каире и Дельте Нила. Ее цель - установление исламского государства для "возвращения истинного Ислама для нации", а затем и исламского халифата путем объединения нескольких исламских государств.
Идея создания подобной организации появилась в начале 70-х годов. Окончательно она была сформирована к лету 1980 года в результате слияния нескольких групп, объединенных идеей необходимости ведения священной войны. Первоначально, организация носила название «Аль-Джихад Аль-Мукаддас», то есть «Священный джихад». Во главе ее стояли Мухаммад Абдель Салям Фараг, Тарек Абдель Мавгуд Аз-Зумр и подполковник контрразведки Абуд Аз-Зумр. Они договорились о создании тайной военной организации для ведения священной войны за веру (джихада). Основатель и идейный наставник организации инженер-электрик Каирского университета Мухаммад Абдель Салям Фараг призывал к созданию организации военного типа в целях борьбы с властями и осуществлению народной революции для установления исламского государства. Он начал свою деятельность с преподавания своих идей в мечетях и вербовки молодых парней возраста 20-30 лет. Абдель Салям Фараг убеждал молодежь в том, что их сердца более чисты и искренны, чем сердца стариков и шейхов, уже не воспринимающих действительность.
Книга Абдель Саляма Фарага «Аль-Фарида Аль-Гаиба» (отсутствующая заповедь), в которой были собраны идеи из различных религиозных книг, является идейной официальной программой организации. В этой книге указывается на необходимость силовой и вооруженной борьбы против "сил сатаны и деспотов на этой земле".
Особую роль в жизни организации сыграл Абуд Аз-Зумр. Он считается стратегом организации и первым, кто положил начало идее «возрождения исламского халифата». За короткий период с 1979 по лето 1980 года организация смогла объединить вокруг себя руководителей «исламских обществ» из Верхнего Египта и сформировать Консультативный совет новой объединенной организации, взявшей новое название «Аль-Джихад». В его состав вошли руководители «исламских обществ» из Верхнего Египта и организации «Аль-Джихад Аль-Мукаддас».
Наиболее известная акция организации - подготовка и осуществление 6 октября 1981 года убийства президента АРЕ Анвара Садата. 6 октября 1981 во время военного парада, посвященного победе в войне 1973 года, Аль-Джихад силами группы лейтенанта Халеда Аль-Исламбули совершила убийство президента А.Садата. В результате мер, предпринятых властями многие члены Аль-Джихад были арестованы и заключены в тюрьмы.
Верховный эмир организации Мухаммад Абдель Салям Фараг был казнен. В 1981-84 гг. начинается новый этап в развитии организации. В результате внутренних разногласий по тактическому и идеологическому плану будущей работы, организация "Аль-Джихад" раскололась на две группы. Первую группу, то есть "Исламский Джихад", возглавил Абуд Аз-Зумр, а вторую - шейх Омар Абд Ар-Рахман (будущий лидер аль-Гамаа аль-Исламия). [41, c. 173]
В 80-е годы организация "Аль-Джихад" на долгое время заморозила свою деятельность, сконцентрировалась на сохранении своих кадров, продолжении проникновения в военизированные структуры и ужесточении конспиративной работы. В этот период активность организации "Аль-Джихад" резко падает. Отказ от проведения активных действий был вызван несогласием руководителей организации с политикой проведения всеобщего насилия. Они выступали против кровавых стычек с различными слоями общества, так как этого от организации требовали правила конспирации. Стычки с властями и проведение открытых акций могли бы привести к раскрытию планов организации.
Несмотря на различие в путях достижения единой цели, между организациями "Аль-Джихад" и "Аль-Гамаа Аль-Исламия" существует договоренность о единстве целей и методов ведения деятельности, направленных на силовое свержение существующего строя и установление исламского государства.
До 1993 года деятельность организации была сосредоточена на подготовке планов, военной и боевой подготовке членов, сбор информации, проникновении во все государственные силовые учреждения и соблюдении строгой конспирации и секретности в работе. Начиная с 1993 года, организация переходит к открытому вооруженному противостоянию с государством. Она принимает участие в террористических актах против государственных деятелей и официальных лиц, например в покушении на министра внутренних дел АРЕ Хасана Аль-Альфи в августе 1993 года.
В 2001 году группировка слилась с "Аль-Каидой", и на базе двух организаций была создана новая группировка, названная Qaedat al-Jihad. Сегодня Айман аз-Завахири считается человеком №2 после бин Ладена.
2.2. Алжир (Алжирская Народная Демократическая Республика).
После обретения независимости в 1962 в Алжире было создано сильное централизованное государство. По конституции 1963 Фронт национального освобождения (ФНО) стал единственной политической партией в стране. Алжир был объявлен президентской республикой, а законодательным органом стала Национальная ассамблея. В 1963 первым президентом страны стал Ахмед Бен Белла, на следующий год избранный Генеральным секретарем ФНО. В 1965 в результате военного переворота во главе с Хуари Бумедьеном Бен Белла был смещен со своего поста, действие конституции было приостановлено. Хотя Национальное собрание и не было распущено, его деятельность была фактически приостановлена. Реальное управление страной осуществлял Революционный совет, который в 1966-1967 был преобразован в совещательный орган, а административная власть перешла к Совету министров, в состав которого вошли несколько офицеров - приближенных Бумедьена и 12 гражданских лиц. В 1976 после всенародного обсуждения состоялся референдум, на котором были приняты Национальная хартия АНДР и новая конституция.
Формирование политической системы. В Хартии 1976 провозглашалась приверженность Алжира идеям социализма и подчеркивалась руководящая роль ФНО в процессе строительства социалистического общества. По конституции всенародно избираемый президент воплощал единство политического руководства партии и государства и возглавлял Совет министров и Высший совет безопасности. Законодательная власть возлагалась на всенародно избираемое Национальное народное собрание. После смерти президента Бумедьена в 1978 его пост занял Шадли Бенджедид, впоследствии переизбранный на этот пост в 1984 и 1988.
Принятые в 1979 поправки к конституции предусматривали некоторое ограничение власти президента Так, срок пребывания президента у власти был сокращен с шести до пяти лет. Разрешалась деятельность политических партий, предусматривалось подотчетность премьер-министра Национальному народному собранию.
В декабре 1991 выборы в законодательный орган власти состоялись в условиях многопартийности. 188 из 430 мест в Национальном народном собрании завоевал Исламский фронт спасения - группировка фундаменталистов, ставшая главной оппозиционной партией. Стремясь предотвратить захват власти фундаменталистами, военные круги вынудили президента Бенджедида уйти в отставку. Для руководства страной был создан Высший государственный комитет во главе с Мухаммедом Будиафом, считавшимся демократическим оппонентом ФНО. После убийства Будиафа в июне 1992 во главе государства встал Али Кафи, ветеран войны за независимость Алжира.
В начале 1990-х годов Алжир вступил в период вооруженного противоборства между правительством и группами исламистов, которое продолжается и по сей день. Несмотря на возобновление 9 февраля 1993 чрезвычайного положения, продолжались нападения на известных государственных и общественных деятелей. К октябрю 1993 около тысячи исламистов погибли, 3800 предстали перед специальными судами, 240 из них были вынесены смертные приговоры.
В 1994 радикальная оппозиция раскололась на две группировки: Вооруженную исламскую группу, действующую в самой столице и ее окрестностях, и Вооруженное исламское движение, базирующееся в восточных и западных частях страны. В январе того же года президент Ламин Зеруаль, избранный на выборах 16 ноября 1995, обещал начать диалог с Исламским фронтом спасения. В апреле 1996 президент объявил о программе умиротворения, которая включала три этапа - проведение в середине года общенациональной конференции, проведение общенародного референдума по предложенной реформе конституции и проведение к середине 1997 выборов в законодательный орган страны. Текст новой конституции получил массовую поддержку на референдуме 1997, однако оппозиция заявила, что его результаты были фальсифицированы.
2.2.1. Аль-Каида в Исламском Магрибе
Ранее Салафитская группа проповеди и джихада - Groupe Salafite pour la prédication et le combat. Самая крупная исламистская террористическая группировка страны после распада Вооруженной исламской группы (GIA). Под именем Салафитской группы проповеди и джихада была создана в 1996 году, отколовшись от GIA. Основал группу эмир Хасан Хаттаб, убит летом 2003 года. После него группу возглавлял Набиль аш-Шахрауи был убит 18 июня 2004 года в ходе успешной операции алжирской армии в лесном массиве Акфаду близ города Беджаия. Тогда были уничтожены также четверо его ближайших помощников. Его сменил нынешний лидер Абу Мусаб Абдель Вадуд.
Группа включает в себя более 500 человек, добивается от официальных властей провозглашения Алжира клерикальным государством. По сведениям алжирских спецслужб, группировка имеет тесные связи с террористической организацией "Аль-Каида". В группу входят также алжирцы, живущие в Европе.
В 2003 году боевики этой группировки похитили в Сахаре 32 западных туристов и удерживали их в качестве заложников почти полгода, освободив лишь после получения внушительного выкупа. Организация постоянно атакует полицейские и военные цели в Алжире. При этом власти Алжира обвиняли в поддержке группы Судан. Группа также получает поддержку от сети GIA в Европе, Африке и на Ближнем Востоке. После того, как появились сведения о распаде GIA, часть ее членов влились в GSPC.
Членов GSPC арестовывали в Испании, Великобритании и других странах Европы.
В сентябре 2006 года, в день очередной годовщины терактов 11 сентября 2001 года, Айман аль-Завахири, правая рука Усамы бен Ладена, сообщил об официальном присоединении группировки к «Аль-Каиде». Уже на следующий день эмир GSPC Абу Мусаб Абд аль-Вадуд опубликовал ответное письмо, в котором заверил бен Ладена в своей преданности и готовности следовать за ним вплоть до мученической смерти. Он также указал причины, которые подвигли его на союз с «Аль-Каидой»: ее линия согласуется с Кораном и традицией Пророка, ее фетвы не противоречат шариату, ее политика мудра и имеет верное направление. «Главное, - продолжил он, - мы полностью доверяем вере, доктрине, методу и образу действий ее членов, руководителей и духовных наставников». [29, c. 131]
Организация получила новое имя - «Аль-Каида в Исламском Магрибе» (Al-Qaeda in the Islamic Maghreb).
3 марта 2006 близ г. Айн-Дефла на пути автомашин со специалистами «Стройтрансгаза» были взорваны два фугаса. Погиб один россиянин и трое алжирских служащих компании.
2.2.2. Исламский фронт спасения (ИФС).
Исламский фронт спасения (ИФС) - исламская фундаменталистская организация, возникла в 1989. Основатель - профессор психологии Аббаси Мадани.
"Фронт национального освобождения" отказался от однопартийной системы и разрешил в июле 1989 г. создание политических партий и организаций. В начале 90-х гг. ИФС получил широкую поддержку у населения, а также помощь от исламских фундаменталистов (см. исламский фундаментализм) из других стран. ИФС одержал победу сначала на местных выборах, а затем и на выборах в Национальное собрание (парламент) Алжира. Обеспокоенное перспективой прихода исламистских фундаменталистов к власти и установления в стране исламистский диктатуры командование алжирской армии организовало военный переворот. Весной 1992 г. ИФС был распущен, но его структуры продолжили свою деятельность как нелегально в самом Алжире, так и за границей. В новых условиях алжирские исламисты перешли к широкому использованию террористических способов борьбы. Объектами террора для них являются политические противники, представители официальных гражданских властей, военнослужащие и полицейские, а также иностранцы неарабского происхождения. Многочисленные террористические акции были совершены боевиками ИФС в странах Западной Европы и, более всего, во Франции, где проживает несколько миллионов выходцев из Алжира и других стран Северной Африки. ИФС поддерживает активные связи с исламистскими террористическими группировками из других стран.
Идеологи ИФС стремятся к созданию третьей модели общества, одинаково отличного и от западного общества, и от общества, созданного в странах социализма. Мадани пишет: «Мы хотим создания в Алжире исламского государства, далекого от коммунистического Востока и капиталистического Запада». Идеологически ИФС ориентируется на традицию ислама, вместе с тем является националистически ориентированной организацией. Бен Баддис отмечает: «Алжирская исламская нация сформировалась и существует, как все прочие нации на земле».
Как и другие фундаменталистские движения, ИФС в своей деятельности опирается на разветвленную сеть мечетей. Имамы составляют до 50 % руководства движения, что с успехом используется в пропагандистских целях. В 1990 ИФС победила на муниципальных выборах и начала осуществлять исламскую программу. В мае-июне 1991 ИФС организовала в столице массовые демонстрации, вылившиеся в беспорядки. Правительство ввело чрезвычайное положение и арестовало руководителей движения Мадани и Али Бенхаджа.
Следующим этапом развития конфликта были выборы в Национальное собрание, первый тур которых (дек. 1991) окончился победой ИФС, получившей 188 мест из 420. Второй тур был назначен на янв. 1992, и ожидалась полная победа ИФС. Не дожидаясь проведения выборов, президент Шадли Бенджедид ушел в отставку.
Правительством, опирающимся на армию и силы безопасности, были отменены выборы и введено чрезвычайное положение. Немедленно последовали аресты находящихся на свободе восьми лидеров ИФС и массовые аресты рядовых членов. ИФС ответила на репрессии террором: в 1992 убиты более 40 человек и сотни подверглись нападению. Боевиком ИФС 6.1.1992 убит глава Высшего государственного совета Мухаммед Будиафр (член «исторического руководства» Фронта национального освобождения, проведший долгое время в эмиграции диссидент, незадолго до гибели вернувшийся в страну).
Исламский терроризм в Алжире осуществляется множеством групп, некоторые из них действуют самостоятельно от ИФС. Это Вооруженная исламская группа (ВИГ), Движение за Исламское Государство (MIS), Армия Пророка Мухаммада, Объединенная компания джихад, Вооруженное исламское движение. Объектом покушений становятся арабы - сторонники светского развития государства, представители армии и сил безопасности, правительственные чиновники и журналисты. Особым вниманием пользуются иностранцы, главным образом европейцы, занятые преимущественно в нефтяной промышленности и военном ведомстве. Как считают исламисты, убийства иностранцев (которые осуществляются с 1993), должны ослабить режим. В период с мая 1993 по 1995 в результате террора погибло 30 журналистов. Применяются самые разнообразные методы террора: взрывы, вооруженные нападения, убийства, похищения, захваты заложников.
Глава 3. Политическая роль ислама в странах северо-восточной Африки
3.1. Общая характеристика исламского фактора в странах северо-восточной Африки
В общественном мнении распространён стереотип о том, что африканская цивилизация является своего рода заповедником архаичных первобытных культов, на самом же деле население примерно половины африканского материка было включено в сферу влияния мусульманской религии. Этот процесс в Африке начался практически одновременно с формированием первых мусульманских общин в Аравии, а к началу новейшего периода мировой истории в Африке уже не оставалось ни одного района, не затронутого влиянием мусульманской цивилизации.
ХХ век также только подтвердил прочность позиций ислама на африканском материке. Начиная с 50-х гг. среди африканских государств проходили процессы политизации ислама и связанной с этим исламизацией их политики. Особенно эти процессы усилились в 80-е гг. Для тех, кто был знаком с историей ислама, это не стало неожиданностью, правда, распространение этой религии южнее Сахары известно гораздо хуже, чем на тех территориях, которые когда-то входили в состав Арабского халифата. В этом смысле работа Кобищанова восполняет ряд "белых пятен" в истории.
На сегодняшний момент страны северо-восточной Африки являются тем регионом Земли, где наблюдается особенно быстрый прирост населения, в значительной своей части исповедующего мусульманство. Уже в 80-х гг. только в Северной Африке жило более 100 млн. мусульман, впрочем, этот регион - одна из старейших областей исламского мира. Но и в Тропической Африке, которая в большей степени ассоциируется у нас с традиционной африканской культурой, число мусульман было не меньшим, ислам распространялся там очень быстрыми темпами. Непрерывно увеличивается и процент мусульман в общей массе населения Африки. Ислам стал в ХХ веке важным элементом политической культуры даже таких отдалённых уголков Африки, как Уганда и др. Всё это позволяет говорить об Африке как о важной составляющей мировой мусульманской культуры. [15, c. 162]
Причин широкого распространения ислама в странах северо-восточной Африки несколько: во-первых, многие черты мусульманской религии близки традиционным африканским культам (например, многожёнство, сравнительная простота богослужения, простота формального вступления в религиозное сообщество, простота религиозной иерархии и т.п.); во-вторых, ислам является не только религией, но и религиозно-политической идеологией, содержащей многие нормы, не получившие должного развития в традиционных африканских культах; в-третьих, ислам выступает для африканцев не как европейско-американская, а как афро-азиатская религиозно-политическая идеология, не столь отягощённая воспоминаниями о колонизаторском прошлом; в-четвёртых, многим африканцам, имеющим определённое образование, импонирует принадлежность к великой цивилизации ислама с её несравненно большим международным престижем, чем африканские культуры. Ислам требует от новообращённых африканцев отказа от ряда старых обычаев и привычек (например, употребление в пищу мяса некоторых животных, алкогольных напитков, свободы отношений между полами и др.) при сохранении многих других (обрезание, многожёнство, калым и т.д.). Вместе с тем совершение ежедневной пятикратной молитвы, пост рамадан и ритуально-гигиенические предписания дисциплинируют верующих, внедряют в их сознание новые понятия о времени и пространстве. Шариат становится в странах северо-восточной Африки действенным средством социальной регуляции. Принять нормы исламского образа жизни африканцам бывает нелегко, но это облегчается поэтапностью исламизации отдельных стран и народов Африки.
Как христианство, так и ислам получили в Африке новые специфические черты, переняв многие из них у местных традиционных политеистических, демонических культов. Развитие африканских форм исламского синкретизма происходило неравномерно и в разные исторические сроки. Для ранних стадий распространения ислама в Африке был характерен не только синкретизм, но и двоеверие, когда новообращённые мусульмане продолжали совмещать веру в Аллаха с верой в собственных древних богов. Некоторые исследователи отвергает предположение, что в африканской культуре под тонкой оболочкой ислама сохранялась традиция прежних религий и считает, что на самом деле в течение Средних веков и Нового времени в африканской религиозной традиции происходил сложный синтез ислама и местных культов. Со временем господствующие слои африканских государств усваивали элементы исламской жизни более глубоко и полно. Африканские правители стремились подражать арабским собратьям в одежде, титулатуре, образе жизни и правления. Однако очень многие африканские мусульмане не выполняли положенных религиозных ритуалов, не соблюдали юридических предписаний шариата. В Африке повсеместно наряду с исламом сохранялась вера в колдовство, на многих лидеров мусульманских общин переносились прежние представления о могуществе колдунов. Кобищанов сообщает, что более историкам известен процесс исламизации господствующего класса Африки, о народном исламе сведений сохранилось мало. В отличие от азиатских стран ислам в странах северо-восточной Африки был слабо дифференцирован на конфессиональные группы.
Джихад в Африке был направлен в первую очередь против местных язычников-политеистов, а также против христианских государств Восточной Африки и колонизаторской политики европейцев.
В свете событий последнего десятилетия агрессивные черты исламской идеологии, выглядят по-новому.
3.2. Значение внешних условий для активизации общественно-политической роли ислама в северо-восточных странах Африки
На общественно-политическую роль ислама в северо-восточных странах Африки оказывают значительное влияние внешние условия.
Проблема роста религиозного экстремизма, носит многоплановый характер, а поиск путей ее решения требует взвешенного и беспристрастного подхода. Это вызвано не только опасным характером любых экстремистских проявлений самих по себе, но и деликатностью религиозного аспекта проблемы, связанного с безусловным требованием уважения чувств верующих. Многоплановость этой проблематики предполагает рассмотрение весьма сложной и во многом противоречивой совокупности внутренних и внешних предпосылок и условий социально-экономического и политического характера, которые способствуют формированию религиозных экстремистских тенденций. К ним можно отнести противоречия «догоняющей» модернизации, деформирующую роль «зависимого развития», демографические диспропорции, а также внутренние доктринальные источники зарождения и развития исламизма, в том числе эндогенный радикализм в исламе.
Очередная волна радикализации и политизации ислама в современном мире реализуется в форме процессов, которые по-разному квалифицируют как отечественные, так и зарубежные исследователи. Иногда эти процессы рассматриваются как следствие «цивилизационного противостояния», и происходящие в мусульманском мире события трактуются, условно говоря, с позиций «возрождения» ислама. В этом подходе, в частности, прослеживается мысль о том, что современный исламский фундаментализм - это закономерное явление в рамках «исламского ренессанса», поскольку оно отражает стремление части мусульман к возрождению «истинных» исламских ценностей в условиях глобализации.
Некоторые исследователи чаще делают акцент на социально-экономических интересах, которые стоят за активизацией исламских движений. При этом предполагается, что существующее несправедливое положение в международных отношениях, отсутствие устраивающих население развивающихся стран результатов в построении демократического (гражданского) общества, нерешенность острых социальных и экономических проблем, - все это выступает в качестве факторов, способствующих переходу фундаменталистов на позиции политического экстремизма. При таком подходе проблема так называемого исламского терроризма предстает как отражение крайних форм борьбы за равноправное участие в мировой политике, реакция на засилье западных стран в мировых делах, за национальный (или конфессиональный) суверенитет, иногда за сохранение права на социокультурную самобытность, но чаще всего - как стремление к решению внутренних проблем на путях установления «исламского порядка».
Исходным пунктом другого подхода, как правило, выступает анализ геополитических интересов в международных делах. При этом предполагается, что, рядом исламских организаций стоят определенные политические силы, которые используют подобные движения и организации для решения собственных задач. Под таким углом зрения исламские экстремисты могут предстать всего лишь орудием проведения политики отдельных западных или восточных государств, направленной на достижение конкретных целей: создание позиций в жизненно важных для них регионах, установление контроля над торговыми путями, транспортировкой энергоносителей, добычей отдельных видов минералов и т. п.[33, c. 179]
Приведенное схематичное и далеко не полное изложение некоторых точек зрения на проблему показывает, что в целом она продолжает оставаться открытой. Вместе с тем в литературе правомерно, на наш взгляд, отмечается, что воздействие внешнего фактора на радикализацию ислама в северо-восточных странах Африки обусловлено внтренними условиями.
Усиление роли ислама («исламское пробуждение», как предпочитают называть этот процесс в мусульманском мире) в политической жизни северо-восточных стран Африки, начиная примерно с середины 60-х гг., было обусловлено, как это показано во многих работах, в том числе и советских (а затем российских) ученых, целым рядом факторов локального, регионального и общемирового масштаба, среди которых особо можно выделить следующие.
- Очевидные признаки кризиса как западной, так и советской моделей развития, на которые ориентировалась политическая элита в большинстве мусульманских государств северо-восточной Африки. Этот кризис проявился в неудачах программ ускоренной модернизации общества по западному или советскому образцам во многих мусульманских странах.
- Поражение арабских стран в войне с Израилем в июне 1967 г., которое подорвало влияние националистических (светских) идеологий, в том числе насеризма и баасизма в широких массах населения мусульманских стран, которое начало обращаться к исламу в поисках ответа на актуальные вопросы современности.
- Неудача межгосударственных объединительных проектов в мусульманском мире на национальной основе (арабское единство, магрибинская интеграция и др.) перед лицом нарастающих интеграционных процессов на Западе.
- Значительная финансовая мощь и определенное политическое влияние, которые приобрели в зоне распространения ислама Саудовская Аравия, Кувейт, Ливия и некоторые другие мусульманские государства, в своей внешней политике придерживающиеся курса на исламскую солидарность и активно помогающие исламистским движениям в различных странах.
Геополитики называют Африку «кипящим континентом», который заработал репутацию наиболее конфликтной части света. Однако необходимо отметить, что за последние годы ситуация некоторым образом меняется, осуществляется переход к сотрудничеству, как основной форме взаимодействия. Тем не менее, Африка пережила 35 крупных вооруженных конфликтов (потери- 10 000 000 человек). Как правило, это обусловлено теснейшим взаимодействием факторов, способствующих появлению и развитию конфликтов: этнических, клановых, религиозных и прочими. В качестве примера можно привести время торгового эмбарго в Ливии, когда в результате переплетения разнонаправленных интересов (как экономических, так и исключительно политических) ряда государств (включая саму Ливию) Джамахерия была вытеснена с экономической арены практически на десятилетие.
Таким образом, любая деятельность (в том числе и экономическая) на Африканском континенте сопряжены с определенными рисками, в числе которых политические риски играют не последнюю роль.
3.3. Государство и исламский фактор в странах Северной Африки:
общее и особенное
В ряде государств региона исламистские движения в начальной стадии их развития негласно поощрялись правящими режимами, видевшими в них орудие борьбы против левых партий и идеологий. В той или иной степени этим приемом пользовались в Алжире, Египте, Эритрее и Тунисе.
Внешняя политика северо-восточных стран Африки, являясь умеренной и прагматичной, носит довольно активный характер. На международной арене руководство большинства стран, например Туниса, придерживается концепции «всех азимутов», т.е. развития дружественных отношений со всеми государствами, однако приоритетным остается западноевропейское направление. Вместе с тем сохраняется высокий интерес к развитию отношений с США. Идет расширение сотрудничества с Японией и Китаем.
По мнению автора, есть основания прогнозировать, что в ближайшей перспективе основные тенденции интернационализации хозяйства в странах Северной Африки будут сочетать в себе отдельные элементы и черты каждой из выше отмеченных интеграционных моделей. Кроме того, межарабское экономическое сотрудничество в рамках более широкой общности арабских государств - Магриба и Машрика, а также развитие глобальной экономической интеграции будут накладывать заметный отпечаток на весь процесс включения североафриканских стран в мирохозяйственные связи, оказывая существенное влияние на центробежные и центростремительные тенденции на региональном экономическом пространстве, на направления внешней политики северо-восточных стран Африки и их ближайших соседей.[21, c. 142]
Выходом из кризиса, усугубленного «исламистской угрозой», стал новый экономический курс. Основными итогами реформ в рамках предложенной мировыми финансовыми институтами Программы структурной адаптации стало заметное позитивное изменение предпринимательского климата в северо-восточных стран Африки. Была пересмотрена инвестиционная политика в сторону ее либерализации в большинстве сфер экономики. Финансовый сектор также претерпел ряд изменений, связанных с освобождением процентных ставок. Все проведенные программы были направлены на развитие более эффективной и конкурентной среды для активизации частного предпринимательства.
Стабильный рост основных макроэкономических показателей, которые демонстрируют северо-восточных стран Африки на протяжении последних десяти лет, позволяет дать положительную оценку и тем реформам, которые были осуществлены в рамках программы структурной адаптации.
Важнейшим фактором социально-экономического развития северо-восточных стран Африки является внутриполитическая стабильность, которая обеспечивает благоприятный инвестиционный климат для иностранного капитала, а широкие меры по приватизации позволили ряду европейских стран получить доступ в сферу национальной экономики.
В целом внешняя политика северо-восточных стран Африки носит вполне миролюбивый конструктивный характер; она направлена на поддержание политических, экономических и культурных отношений со всеми странами, однако, у нее есть свои приоритеты. Их следует применить, в первую очередь, при оценке внешней политики руководства в настоящее время. Основные черты внешней политики государств определяются тем, что идеологический фактор ощутим, в первую очередь, в линии руководства по отношению к арабским странам и на международной арене в целом.
Идеализированное восприятие действительности постепенно меняется в сторону большего проявления реализма и сдержанности. Диалектические сдвиги на мировой арене и особый характер взаимодействия внешней политики северо-восточных стран Африки с системой местных отношений породили новые причины формирования внешнеполитического поведения, что расширило шкалу ценностей в тунисской внешней политике.
В межарабской политике северо-восточных страны Африки проводят противоречивый курс. Крайние позиции руководства по многим межарабским и международным проблемам приводят к неровным отношениям с арабскими государствами. Их амплитуда широка - от обвинений по разным поводам в капитулянтстве и предательстве арабского и палестинского дела, до братского, сердечного сближения.
Идея единства магрибинских стран начинает наполняться конкретным содержанием. Созданием Союза арабского Магриба сделан важный шаг к реализации исторического проекта «Великого Магриба». Можно ожидать, что единый «Великий Магриб» сформулирует собственную региональную структуру, а это повысит авторитет и возможности данной группы государств в системе международных отношений. Участие в САМ - один из приоритетов внешней политики северо-восточных стран Африки.
Еще одно важное направление внешней политики и дипломатии северо-восточных стран Африки - участие в решении проблем Северной Африки, консервация которых может привести к последствиям, ставящим под угрозу безопасность региона и международный мир. Отрицательный эффект на развитие отношений северо-восточных стран Африки со странами Магриба оказывают попытки использовать в целях своей арабской и африканской политики позитивные отношения, складывающиеся с Западом.
В настоящее время практически во всех странах региона власти сталкиваются с главной проблемой: насколько позволяют отдельные элементы демократии ее врагам, и в частности, исламистам, захватить власть мирным путем, или, наоборот, она является лучшим оружием в борьбе против религиозного фанатизма? Пока что все говорит в пользу верности первой стороны проблемы. При этом вторая сторона справедлива там, где процесс демократизации шел осторожно и постепенно.
Практически полное совпадение официальный ислам и исламизм демонстрируют по основному вопросу: они едины, когда речь идет о так называемом возрождении исламской Уммы. И исламисты, и государство во всех без исключения случаях рассматривают культурное единство исламской Уммы в качестве базы экономической интеграции и политического взаимодействия между мусульманскими странами. Это же можно сказать и об утверждениях тех и других о том, что ислам предписывает рецепт для лечения всех бед современного общества. И правящие в странах региона режимы, и действующие в них исламистские организации буквально соревнуются между собой в вопросе подавления национальных и религиозных меньшинств.
Спокойствие мирового сообщества в XXI веке во многом будет зависеть от того, за кем пойдут 1,2 млрд мусульман. С учетом того, что 85% из этой цифры относятся к числу бедняков, а 60% - к числу неграмотных, можно с большой долей уверенности утверждать: значительная часть этих людей пойдет за исламистами как единственной, на их взгляд, силой, способной изменить что-либо к лучшему.
За исключением редких случаев исламизм является идеологией тех, кто отвергает существующие режимы. Ислам в данном случае служит только оболочкой в условиях, когда все другие формы выражения мнений запрещены или нетерпимы. Ныне исламизм рассматривается многими странами как самая большая угроза существующему мировому порядку. Считается, что такой же она останется и в обозримом будущем. Связи некоторых исламистских организация с мафией заставляют опасаться наихудшего - что в итоге они смогут получить в свое распоряжение оружие массового поражения.[8, c. 174]
Исторически активность ислама имела циклический характер. При этом величина амплитуды колебаний зависела как от сил, определяющих внутри ислама величину пика активности и их временную продолжительность, так и конкретных исторических условий. Нынешний рост активности ислама, в значительной степени определяемый его исламистской составляющей, еще далек от его пика. А, следовательно, нельзя исключать, что возрастет число стран, где адепты политического ислама пришли или придут к власти.
Заключение
В конце ХХ - начале XXI в.в. характерным явлением для стран Северной Африки, равно как и для большинства арабских и мусульманских стран, стал быстрый выход на политическую арену принципиально нового общественного течения, получившего при общей сущности - стремлении использовать идеи ислама для достижения определенных политических целей -три разных, но синонимически устоявшихся в прессе и литературе названия: исламский фундаментализм, исламский интегризм и исламизм /политический ислам/.
Как правило, развитие этого общественно-политического течения в каждой отдельно взятой стране шло по одной схеме - оно вышло из университетов, проследовало через мечети с тем, чтобы в конце концов завоевать беднейшие кварталы североафриканских городов и превратиться в массовое политическое движение, зачастую угрожающее стабильности существующих правящих режимов. Само появление этой схемы стало следствием общности процессов в странах региона, где идеи исламизма сначала нашли благодатную почву в среде низшего среднего класса, а затем распространились среди широких масс обездоленных. Она же в определенной мере подтвердила общий характер рекомендаций, выдававшихся национальным исламистским организациям неким наднациональным центром /центрами/.
В зависимости от конкретных исторических условий - социально-экономической ситуации, места официального ислама в обществе, степени и продолжительности воздействия западной культуры, уровня демократизации общества, силы традиций в каждой конкретной стране уровень развития исламизма неодинаков. Государства, в которых политический ислам прошел все три ступени развития и пришел к власти, стали центрами интегризма. К ним, прежде всего, необходимо отнести Судан. Три ступени оказались пройденными в той или иной степени еще в ряде североафриканских стран, где на повестке дня в настоящее время стоит прямая борьба за власть. К этой группе можно отнести Алжир и отчасти - Египет.
К началу 90-х годов особенностью региона стала большая вероятность внутренних конфликтов по сравнению с межгосударственными. Это было обусловлено в первую очередь выходом на политическую арену движений политического ислама, что коснулось прежде всего Алжира и Египта. Дело дошло до того, что самой большой угрозой стабильности стран региона стали чисто внутренние причины, связанные с той или иной степенью активности исламистских движений.
Кроме чистой угрозы правящим в регионе режимам исламисты провоцируют этно-религиозные конфликты, автоматически исключая из своего единого, исламского государства немусульман, а также мусульман-несуннитов /шиитов, хариджитов и т.д./. Согласно идеологам исламизма, немусульмане должны существовать в "изолированных общинах" /ахль зимма/, управлять делами своих общин и платить специальный налог /джизью/. До тех пор, пока они уважают мусульманское большинство и признают верховенство исламского государства, немусульманские общины должны пользоваться "состраданием и терпимостью".
Особенно острой сложилась ситуация в Алжире, где политический ислам долгое время угрожал самому существованию государства. Страна с 1992г. по сути дела находится в состоянии перманентной гражданской войны. За событиями в Алжире внимательно следят как в соседних странах, так и на северном берегу Средиземного моря. Такое внимание неудивительно. С учетом наличия во всех странах региона разных по силе исламистских группировок многие специалисты делают вывод, что в случае прихода к реальной власти исламистов в Алжире следующим в списке "очередников" на установление власти интегристов стоит Тунис. Подобная смена власти для европейцев означает появление неспокойного соседства у них под боком, тем более, что во многих европейских странах проживают многочисленные колонии выходцев из североафриканских стран.
Важность региона для стабильности международного миропорядка связана с нахождением в нем двух ключевых для мореплавания мест - Гибралтарского пролива и Суэцкого канала, которые являются весьма уязвимыми в случае попадания под контроль экстремистских режимов.
Ряд государств региона во многом пожал то, что посеял. Оказав поддержку афганским моджахедам в период войны против прежнего кабульского режима, они получили то, на что не рассчитывали в самых мрачных прогнозах - те, кто готовился с их гласной и негласной помощью от имени ислама воевать против советских войск, в конце концов обратили свои знания и навыки против собственных режимов, расцененных ими как "коррумпированные и светские". Ряд политологов из стран региона /А.Эззин, М.эль-Айяд/ напрямую связывает подъем исламизма с деятельностью официальных структур ислама.
Ныне проблема распространения политического ислама напрямую затрагивает Россию и ее политические интересы как внутри страны, так и за ее пределами.
Список использованной литературы
1.    Абдурахимов А. Терроризм и экстремихм в политическом конфликте // Азия и Африка сегодня. - 2005. - № 1. - С. 78-79.
2.    Абрамова И. О., Васильев А. М.. Страны Африки. - М.: Институт Африки РАН, 2002.
3.    Аваков М.М. Правопреемство освободившихся государств. - М.: Просвещение, 1985 г.
4.    Актуальные проблемы межафриканских отношений. - М.: Восточная литератра,1983.
5.    Ахмедов В.М. Военные, власть и политический ислам на Ближнем и Среднем Востоке. Проблема региональной стабильности // Восток. - 2006. - N 3. - С. 71-88.
6.    Ван ден Берг Л. В. С. Основные начала мусульманского права согласно учению имамов Абу Ханифы и Шафии / Л. В. С. Ван ден Берг. - М.: Наталис, 2006. - 240 с.
7.    Видясова М. Ф., Орлов В. В. Политический ислам в странах Северной Африки. - М.: Восточная литература, 2008. - 512 с.
8.    Волков В. О природе исламского радикализма // Отечественные записки - 2003. - № 5
9.    Высоцкая, Н. Россия-Африка: Развитие сотрудничества в 2008 г. / Н. Высоцкая/
10.    Глухова А.В. Политическая конфликтология перед вызовами глобализации // Социол. исслед. - 2005. - № 8. - С. 100-106.
11.    Градировский С. Ислам и политика: В поисках формы // Россия и мусульман. мир. - 2008. - N 7 (193). - С. 136-145.
12.    Демиденко С. Появится ли на Ближнем Востоке курдское государство? // Вестн. аналитики. - 2007. - N 2. - С. 71-81.
13.    Донцов В.Е. Ислам в международных отношениях // Дипломат. ежегодник. - М. : Науч. книга, 1997. - С. 62-89
14.    Егорин А.З. Египет нашего времени / А.З. Егорин. - М.: ИВ РАН, 1998. - 347 с.
15.    Жданов Н.В. Исламская концепция миропорядка. - М.: Восточная литература, 2003.
16.    Заброда Т.Н. Некоторые проблемы генезиса и особенности современного "исламского экстремизма" // Философия права. - 2007. - N 3. -С. 129-134.
17.    Игнатенко А. Эпистемология исламского радикализма // Россия и мусульман. мир. - 2006. - № 1. - С. 133-159.
18.    Игнатенко А.А. Ислам и политика. - М.: Восточная литература, 2004.
19.    Игнатенко А.А. Самоопределение исламского мира // Ислам и политика (взаимодействие ислама и политики в странах Ближнего и Среднего Востока, на Кавказе и в Средней Азии). - М.: Восточная литература, 2001. - С. 7-21.
20.    Ихаб Абдалла (Судан). Роль национального вопроса в процессе политического развития Судана // Актуальные проблемы политологии: Сборник научных работ студентов и аспирантов Российского университета дружбы народов. / Отв. ред.: д.ф.н., проф. В.Д. Зотов. - М.: МАКС Пресс, 2001. - С. 158-160
21.    Киреев Н. Метаморфозы политического ислама // Азия и Африка сегодня. - 2003. - № 6. - С. 17-23.
22.    Кобищанов Ю. М. История распространения ислама в Африке. - М.: Наука, 1987. - 226 с.
23.    Колосов Е. Н. Религии народов мира. - М. : Изд-во РУДН, 2004. - 30
24.    Косов Г.В. Политическая концепция ислама : проблемы цивилизационного и политического анализа : монография / Г.В. Косов. - Ставрополь: Возрождение, 2008. - 219 с.
25.    Косухин Н. Политизация ислама и столкновение цивилизаций // Обозреватель-Observer. - 2007. - № 2. - С. 107-115.
26.    Кучер О. Н. Ислам / О.Н. Кучер, О.П. Семотюк. - Ростов н/Д : Феникс; Харьков : Торсинг, 2004. - 284
27.    Льис Б. Свобода и справедливость на сегодняшнем Ближнем Востоке // Россия в глобальной политике. - 2005. - № 3. - С. 152-169.
28.    Манчха П.И. Актуальные проблемы современной Африки / П.И. Манчха. - М. : Политиздат, 1979. - 343 с.
29.    Мирский Г.И. "Политический ислам" и западное общество // Полис: Полит. исслед. - 2002. - № 1. - С. 78-86 .
30.    Мирский Г.И. Исламский фундаментализм, сунниты и шииты // Мировая экономика и междунар. отношения. - 2008. - № 9. - С. 3-15.
31.    Нанаева А. Исламский фундаментализм и политический ислам в странах Центральной Азии // Обозреватель-Observer. - 2008. - № 10. - С.87-95.
32.    Поликанов Д. Политические технологии и Интернет // Азия и Африка сегодня. - 2002. - N 9. - C. 28-35
33.    Ражбадинов М.З. Умеренный исламизм в Египте: На примере деятельности организации «Братья-мусульмане». - М: Восточная литература., 2006.
34.    Решетов Ю.А. Борьба с международными преступлениями против мира и безопасности. - М., 1983. - 223 с.
35.    Современная Африка. Метаморфозы политической власти: сборник / Рос. акад. наук, Ин-т Африки; отв. ред. А. М. Васильев. -М.: Восточная литература, 2009. -493 с.
36.    Солленберг М. Крупные вооруженные конфликты / М. Солленберг, П. Валленстин // Ежегодник СИПРИ, 1997: вооружения, разоружение и международная безопасность. - М., 1997. - C. 51-63.
37.    Третий раздел Африки // Коммерсантъ. - 2006. - № 164 (3495). - 5 сент.
38.    Трифонов Е. Войны ислама // Новое время. - 2000. - № 8. - C. 24-27.
39.    Тульский М. Ислам в неисламском мире/
40.    Финькова Е.Ю. Влияние религиозной доктрины на правовую систему в исламе // Онтология и аксиология права : тез. Докл. и сообщений Второй междунар. науч. конф. (октябрь 2005 г.). - Омск : Изд-во Омск. акад. МВД России, 2005. - С. 192-195.
41.    Шкваря Л.В. Социальные аспекты развития стран Ближнего Востока и Северной Африки// Проблемы экономики. - 2007. - № 1. - С. 155-159