«Как Евгений Шварц стал сказочником?»
И. Игин:«Они были друзьями. Часто встречались. Любили говорить друг с другом. Один – автор солидных толстых романов. Другой – сказочник.
Юрий Герман.Евгений Шварц. Однажды я был свидетелем такого разговора: – Хорошо тебе, Женя, фантазируй и пиши, что хочешь. Ты же сказочник!– Что ты, Юра, я пишу жизнь. Сказочник – это ты».
Если найдется человек, которому кажется, что он не знаком с творчеством Евгения Львовича Шварца, переубедить его не составит никакого труда. Достаточно лишь произнести волшебные слова: «Снип-снап-снурре, пурре-базелюрре!», и он воскликнет: «Да это же «Снежная королева» Андерсена!». Так-то оно так, да не совсем… Дело в том, что нет в сказке великого датчанина никаких «пурре-базелюрре», как нет в «Снежной королеве» и образа сказочника, эти слова произносящего. Нет там и мрачного Советника со второй коронной фразой о том, что он «а) отомстит, б) скоро отомстит и в) страшно отомстит».
Продолжим дальше копаться в вашем подсознании… «Я не волшебник, я только учусь», «Какое сказочное свинство!»… Не спешите приписывать эти крылатые выражения Шарлю Перро, в его «Золушке» этого нет и в помине. Все дело в том, что, вспоминая и «Золушку» и «Снежную королеву», вы вспоминаете, в первую очередь, не книжки, а «важнейшее из искусств» – кино. Но мало кто помнит, что оба замечательных фильма снимались именно по сценариям Евгения Шварца, изрядно преобразившего, а точнее сказать – обогатившего классические сюжеты. В дополнение к вышесказанному можно добавить и «Сказку о потерянном времени» про малолетних разгильдяев, превратившихся в старичков. Это уже не «римейк», а самое что ни на есть собственное произведение Шварца. Как и «Обыкновенное чудо», и «Убить дракона», которые благодаря режиссеру Марку Захарову известны практически всем.
***Когда маленького Женю спросили, кем он хочет быть, тот выпалил: «Романистом!», после чего сильно смутился. Родители посмеялись и, когда Женя дорос до Евгения, отправили его в Москву изучать перспективную профессию юриста. В том, что будущего юриста занесло в сказочники, на самом деле нет ничего необычного. Подобную карьеру сделали и другие несбывшиеся юристы – Шарль Перро, братья Гримм, Гофман и, надо сказать, сказки оказались значительно перспективнее. К тому же Шварц умел с легкостью менять как города, так и профессии. Он вообще утверждал, что у него «душа легкая» и даже немного этого стыдился (как бы люди подобный оптимизм и игривость по отношению к жизни за легкомыслие не приняли).
В бурные годы революции и гражданской войны Шварц не находит ничего лучшего, как предаться актерскому ремеслу – сначала в Ростове-на-Дону, затем в Петрограде. Вскоре он начинает потихоньку внедряться в желанную литературную среду, по собственному выражению Шварца, «от избытка уважения на цыпочках, робко улыбаясь…». Люди искусства казались ему «небожителями», и даже обретя славу, Шварц боялся назвать себя святым словом «Писатель».
Впрочем, вначале никто Шварца как писателя всерьез не воспринимал. Но в «среду» приняли. Да и как не принять? Такие люди, как Женя – балагур, весельчак, шутник – нужны в любой «среде» и в любой компании. Первое «литературное крещение» Шварц проходил в роли секретаря желчного автора «Айболита» – знаменитого Корнея Чуковского. Через какое-то время наш герой оказывается уже в Донецке, где пишет фельетоны и статьи в разнообразные шахтерские журналы и газеты. А в 1924 году возвращается в Петроград (вернее, уже Ленинград), чтобы начать работу в редакции детской литературы Госиздата, которую возглавляла другая знаменитость – автор «Кошкиного дома» Самуил Маршак.
Работники детской редакции оказались во многом людьми такими же «легкими», поэтому Шварц чувствовал здесь себя как рыба в воде. Особенно он сошелся с Борисом Олейниковым и Николаем Заболоцким – представителями течения ОБЭРИУ. Так как странное творчество этого течения властями, да и народом, не шибко привечалось, многие ОБЭРИУты зарабатывали себе на жизнь работой в детской литературе (и, надо сказать, обогатили ее замечательными произведениями). Хотя, измучившись ролью «детского литератора», Даниил Хармс (видимо, в сердцах) в конце концов написал, что «давить детей, конечно, нехорошо, но что-то же надо с ними делать». Шварц и Олейников не были столь мрачны. Они беззаботно веселили детей в журналах «Чиж» и «Еж», в свободное же от работы время забавляли редакцию.
Друзья Шварца вспоминали, как он еще подростком изображал заседание суда… собачьим лаем: и никто не путался – вот лает прокурор, вот адвокат. Так и посетители детской редакции вполне могли увидеть в перерыве Шварца и Олейникова, разгуливающих по коридору на четвереньках («решили поиграть в «верблюдов»). Популярным развлечением этих двух затейников было и «публичное ухаживание» за секретарем редакции детских журналов Генриеттой Давыдовной, в процессе которого каждый из ухажеров пытался дискредитировать другого (преимущественно в стихотворной форме).
В конце 1920-х годов у Шварца наконец-то вышел сборник детских стихов «Рассказы старой балалайки», чуть позже стали появляться пьесы, тоже по преимуществу детские. Однако все это было не совсем то. Легкая, жизнерадостная, ироничная и вместе с тем глубоко романтическая натура Шварца никак не могла найти удачную форму для своего проявления. Получилось так, что эту форму «нашел» для Шварца Николай Акимов – режиссер только что образовавшегося Театра комедии. Именно Акимов в 1934 году заказывает нашему герою «пьесу на современную тему», и именно во многом благодаря Акимову Шварц создает четыре великие сказки-пьесы, обессмертившие его имя – «Голый король», «Тень», «Дракон» и «Обыкновенное чудо».
***Это было идеальное предложение, идеальная форма, в которой Шварц мог проявить все свои таланты и жизненный опыт: работу в театре, любовь к сказке, искрометный юмор и серьезность поднимаемых проблем. «Взрослая сказка на современные темы» – что могло быть лучше и «легче»…Первой такой сказкой стала пьеса «Голый король» (1934). Формально она представляла собой своеобразную авторскую компиляцию трех известных сказок Андерсена – «Новое платье короля», «Свинопас» и «Принцесса на горошине». Идейно пьеса была направлена против только что народившегося германского фашизма.
«Король. …Говорите родословную, но короче.Ученый. Слушаю, ваше величество. Когда Адам…Король. Какой ужас! Принцесса еврейка?Ученый. Что вы, ваше величество!Король. Но ведь Адам был еврей?Ученый. Это спорный вопрос, ваше величество. У меня есть сведения, что он был караим».
Ну а по сути, «Голый король» стал настоящим прорывом в отечественной сказочной литературе и драматургии, оригинальным экспериментом по «оживлению» старых сказочных архетипов. В своих пьесах Шварц показал, как современны и актуальны могут быть проверенные веками сюжеты и что в сказках, которые считались «детским чтивом», заложены важнейшие нравственные вопросы и решаются серьезнейшие жизненные проблемы. Первым и основным достоинством сказок Шварца лично я считаю умение отойти от детского «сюсюканья», коснуться важного и серьезного, не исказив при этом чистоту и наивность духа сказки, привнести в сказку черты повседневности и узнавания и при этом не разрушить ощущение чудесного. Поэтому во «взрослых» сказках нашего героя всегда есть что-то «детское», а в «детских» – «взрослое».
Из письма Е. Шварца Н. Акимову, 1938 г.:«…Вы меня раза три обозвали детским драматургом, сами Вы детский драматург, милостивый государь!»
Н. Акимов:«…Когда Шварц написал свою сказку для детей «Два клена», оказалось, что взрослые тоже хотят ее смотреть. Когда он написал для взрослых «Обыкновенное чудо» – выяснилось, что эту пьесу, имеющую большой успех на вечерних спектаклях, надо ставить и утром, потому что дети непременно хотят на нее попасть…».
Е. Шварц:«…Это не от привычки к детским пьесам я заставляю героев говорить несколько наивно. Это – результат уверенности моей в том, что люди так и говорят».
Погрузиться в мир сказок Шварца проще простого – уж больно узнаваемы большинство из его персонажей. Это и самодур-король, который обвиняет в своем самодурстве «дурную наследственность», и министр-администратор, которому должен весь королевский двор («Обыкновенное чудо»), и мачеха, сетующая на то, что «королевство маленькое – негде развернуться» и грозящая королю (!) своими «знакомствами» («Золушка»). Здесь людоед вполне может работать в ломбарде оценщиком, а принцессу можно увидеть на соседнем балконе («Тень»).
Однако это не означает, что сказки превращаются в обычные сатирические фельетоны или бытовые пародии. Да, многие отрицательные персонажи приземлены, но ведь все положительные герои остаются «сказочными», как писал Шварц, «лишенными бытовых черт сегодняшнего дня». И уж действительно по-сказочному сильными, чистыми и прекрасными остаются чувства и поступки героев. Из этого отнюдь не следует вывод, что они возможны лишь в сказке. Мне кажется, Шварц, наоборот, показал, что все негативное – мелко, изменчиво и преходяще, его нужно заново увидеть в каждой эпохе. Зато добро, милосердие, отвага, любовь – и есть то вечное, что так кристально ясно хранят сказки, вне зависимости от их «актуальности».
Кстати, борьба добра со злом у Шварца ведется «по-честному». Даже вредные короли выглядят у него вполне человечно, а законченные злодеи и негодяи зачастую рассуждают весьма убедительно и обоснованно (например, Министр-администратор из «Обыкновенного чуда»). Как и в жизни. Только в отличие от жизни эти рассуждения ничуть их не оправдывают. Если читатель разделяет эти постулаты, то автоматически оказывается в весьма неприятной компании.
Ну и конечно, истинное украшение сказок Шварца – простой и вместе с тем весьма изысканный юмор, приводить примеры которого просто не хватит места и времени.
И еще. В сказках Шварца, даже таких мрачных, как «Тень» или «Дракон», неизбежен счастливый конец. Правда, Акимов считал, что первые акты пьес удаются Шварцу не в пример лучше последних. Так, видимо, посчитал и Захаров, отменив счастливую концовку «Дракона» Шварца в своем фильме «Убить дракона». Если в пьесе были изображены два «дракона» – дракон как внешнее зло и дракон в душах искалеченных им людей, то в фильме «дракон» начинает проглядывать и в самом главном положительном герое – Ланцелоте. Не думаю, что Шварцу понравился бы такой финал.