Воспитание не профессия, а призвание, талант, дар божий. И этим благородным божьим даром была щедро наделена моя бабушка. Легкомысленная, никогда не унывающая фантазерка с детской душой, живостью и фигуркой девушки.
— Беспризорники вырвали у меня весь наш хлеб!— Элечка, все трын-трава, испанский мох. Интересно, куда же мне девать девятку треф?
— Твое легкомыслие, мама, переходит все границы. Мы не увидим хлеба до завтрашнего дня!…Мы сидим в центре Смоленска на Блонье. Я задаю бесконечные «почему», мешая бабушке насладиться французским романом. Чтобы я отвязался, она нарушает один из основополагаю-щих законов нашего дома: ничего не есть на улице. Покупается мороженое в круглых вафлях, на которых отпечатано «БОРЯ». Мы — в сладостном предвкушении: я собираюсь заняться мороженым, бабушка — наконец-то вцепиться в роман. Я уже высовываю язык, слизывая растаявшую капельку с колючего ободка вафли, как вдруг рядом оказывается маленькая оборванная девочка. Черные глазки-бусинки с наивным восторгом не отрываются от мороженого. Я ревниво хмурюсь…
— Какая прелесть! — громко объявляет бабушка, оставив роман. — Так женщины смотрят на бриллианты. А как грациозно она стоит! Боже, боже, и ты еще чего-то ждешь, Боря? Немедленно отдай этой прекрасной незнакомке мороженое, если ты — настоящий мужчина!
Это — бабушка.
…Когда-то отец увлекался копированием картин, и в одной из комнат нашего домика на Покровской горе висели «Иван-царевич на сером волке», «Аленушка», «Богатыри», что-то еще. И вот зимними вечерами мы с бабушкой уходили в ту комнату. При этом бабушка оставляла дверь в большую комнату открытой, чтобы свет керосиновой лампы падал на какую-либо из отцовских копий. Мы усаживались перед нею и…
— Ранним утром три русских богатыря выехали на разведку, — приглушенно и заманчиво начинала бабушка. — Они ехали долго, и мягкий ковыль бесшумно стлался под копытами их коней…
И васнецовские богатыри оживали в мерцающем свете. Они скакали по степи, высматривали врага, сходились с ним в жестокой рубке. И свистели стрелы, звенели мечи, ржали кони, стонали раненые…
— Ты видишь, видишь, пятеро врагов напали на одного Алешу Поповича? — горячо, убежденно спрашивала бабушка. — Ох, как ему трудно сейчас! Держись, Алеша, держись!
— Алеша! — во весь голос кричали мы оба. — Держись, Алеша!..
В упоении мы вопили на весь дом, но никто ни разу не сказал бабушке, что она забивает голову ребенку какими-то бреднями. Наоборот, когда кончалось наше «кино» — а кончалось оно неизменно победой Добра, — я врывался в большую комнату и с порога начинал восторженно рассказывать, что я только что видел, все с живейшим интересом и совершенно серьезно расспрашивали меня о битве трех богатырей или о чудесном спасении царевны.
Это — бабушка.
И все это — бабушка. Я мог бы вспоминать о ней бесконечно: она сама научила меня сочинять. Но я сочиняю на реальной основе, потому что бабушка была именно такова. Я лишь кое-что суммирую, чтобы проявить в родном мне характере черты определенного социального типа.

Проблемы текста
1. Проблема отношения к детям. Всегда ли ребёнок оказывается нужным родителям и близким?
2. Проблема потребности ребёнка в любви и заботе близких людей. Какое значение имеет для ребенка любовь и забота со стороны близких людей?
3. Проблема влияния ребёнка на жизнь людей. Как влияет ребёнок на жизнь людей?
4. Проблема восприятия ребёнка взрослыми. Как взрослые воспринимают ребёнка?
Авторская позиция - позиция автора
1. Иногда рождение ребёнка оказывается для родителей неожиданным, а сам ребёнок – ненужным, мешающим жить.
2. Любовь творит чудеса, помогая ребёнку расти, правильно развиваться, делая его счастливым. Важно, чтобы нашлись родные люди, способные окружить его заботой.
3. Ребёнок способен подарить не только своим родным, но и другим людям ощущение счастья; забота о нём наполняет жизнь людей, проявляющих по отношению к нему эту заботу, радостью и смыслом.
4. Своими непосредственным отношение к жизни и людям, доверчивой открытостью миру ребёнок способен расположить к себе людей даже с самыми сложными характерами

---

(1) Человек создан на столетия, если судить по огромной, ни с чем не сравнимой трате сил. (2) Лев, убив антилопу, в сытой дрёме отдыхает сутки. (3) Могучий сохатый после часового боя с соперником полдня отстаивается в чащобе, судорожно поводя проваленными боками. (4) Айтматовский Каранар год копил силы, чтобы буйствовать, неистовствовать и торжествовать полмесяца. (5) Для человека подобные подвиги ? блеск мгновения, за который он платит столь малой толикой своих запасов, что вообще не нуждается в отдыхе.
(6) Цель зверя? прожить отпущенный природой срок. (7) Сумма заложенной в нём энергии соотносима с этим сроком, и живое существо тратит не столько, сколько хочется, а столько, сколько надо, будто в нём предусмотрено некое дозирующее устройство: зверю неведомо желание, он существует по закону необходимости. (8) Не потому ли звери и не подозревают, что жизнь конечна?
(9) Жизнь зверей – это время от рождения до смерти: звери живут во времени абсолютном, не ведая, что есть и время относительное, в этом относительном времени может существовать только человек. (10) Его жизнь никогда не укладывается в даты на могильной плите. (11) Она больше, она вмещает в себя ведомые только ему секунды, которые тянулись, как часы, и сутки, пролетевшие, словно мгновения. (12) И чем выше духовная структура человека, тем больше у него возможностей жить не только в абсолютном, но и в относительном времени. (13) Для меня глобальной сверхзадачей искусства и является его способность продлевать человеческую жизнь, насыщать её смыслом, учить людей активно существовать и во времени относительном, то есть сомневаться, чувствовать и страдать.
(14) Это ? о духовности, но и в обычной, физической жизни человеку отпущено «горючего» заведомо больше, чем нужно, для того чтобы прожить по законам природы. (15) Зачем? (16) С какой целью? (17) Ведь в природе всё разумно, всё выверено, испытано миллионолетиями, и даже аппендикс, как выяснилось, для чего-то всё-таки нужен. (18) А многократно превышающий потребности огромный запас энергии для чего дан человеку?
(19) Я задал этот вопрос в пятом или шестом классе, когда добрёл до элементарной физики, и решил, что она объясняет всё. (20) И она действительно всё мне тогда объяснила. (21) Кроме человека. (22) А его объяснить не смогла. (23) Именно здесь кончалась прямолинейная логика знания и начиналась пугающе многовариантная логика понимания.
(24) Я тогда, разумеется, этого не представлял, однако энергетический баланс не сходился, и я спросил отца, зачем-де человеку столько отпущено.
(25) Для работы.
(26) Понятно, ? сказал я, ничего не поняв, но не стал расспрашивать.
(27) Это свойство ? соглашаться с собеседником не тогда, когда всё понял, а когда ничего не понял, ? видимо, заложено во мне от природы. (28) Житейски оно мне всегда мешало, ибо я не вылезал из троек, сочиняя свои теории, гипотезы, а зачастую и законы. (29) Но одна благодатная сторона в этой странности всё же была: я запоминал, не понимая, и сам докапывался до ответов, сейчас уже не столь важно, что чаще всего ответ был неверным. (30) Жизнь требует от человека не ответов, а желания искать их.
(31) Я пишу об этом только ради двух слов отца, определивших для меня весь смысл существования. (32)Это стало главной заповедью, альфой и омегой моего мировоззрения. (33) И стал я писателем, вероятно, совсем не потому, что рождён был с этаким блеском в очах, а потому лишь, что свято веровал в необходимость упорного, ежедневного, исступлённого труда.
(Текст по Б. Л. Васильеву*)
* Борис Львович Васильев (1924–2013) – советский писатель, прозаик, публицист, общественный деятель, автор произведений «А зори здесь тихие», «Завтра была война», «В списках не значился» и др.